— А почему бы нам не устроить вечеринку и всеобщий праздник на пляже? Прощание с каникулами. Накопать угрей, разжечь костер, поджарить. Они очень вкусны с хлебом и с маслом. Мои родители, твои родители, и Шовхавпенсы, и все дети. Вот было бы весело, правда?
— Да, — ответила она, но равнодушно.
Когда они вошли в бухту, он сказал:
— Может, мы с Бланко возьмем тебя поиграть в триктрак?
— О да! — сказала она. И ее лицо просияло.
Каникулы, как им и полагается, начинаясь, предвещали много удовольствий. Но сейчас они сжимались, как резина, до их конца оставалось только десять дней.
Идея Космо о грандиозном пикнике быстро получила свой приговор. Изменилась погода. Задул неласковый ветер с востока. Лил дождь не переставая, и люди едва не валились с ног, а сточные канавы превратились в бурлящие реки. Дети, которым приходилось ехать из Сен-Мало, мучились морской болезнью. Семейства не высовывали носа, играли в детские карточные игры или в шахматы и шашни. Они отваживались только добежать до кинотеатра или до казино. Молодые люди почти не виделись.
Три младшие голландские дочери Мэри, Дотти и Долли уехали из „Марджолайн“ к мужьям в Гаагу и Амстердам. Компания за центральным столом сократилась до десяти, иногда даже до восьми, поскольку Феликс и Элизабет, несмотря на погоду, уезжали в пригороды к своим менгирам. Порой они забирались так далеко, что ночевали там же. Элизабет, как стало известно, писала диссертацию. В такие вечера Мэбс и Таши не ходили в казино: какой смысл шлепать под дождем, если там нет Феликса, который пригласил бы их танцевать фокстрот и чарльстон. Мальчишки-школьники, предлагавшие свои услуги в качестве партнеров, получали отказ. Они не умели танцевать, они наступали на ноги, портили туфли и от них пахло потом. Но эти юные любительницы магазинов готовы были и в такую погоду, прыгая через лужи, метаться от шляпных магазинов к галантерейным в надежде привлечь предмет своей страсти прелестными нарядами.
Роуз и Милли усаживались на диване в гостиной со своими романами и вязанием, дружба их постепенно крепла, они наблюдали — одна с изумленным терпением, привыкшая к тому впечатлению, какое ее сын производит на девочек, а другая — с сожалением. Было больно видеть, как девочки делали из себя дурочек. Это напомнило ей о собственной страсти до того, как Ангус, этот божественный Ангус, вытащил ее из подростковой незащищенности и женился на ней, осчастливив на всю жизнь. Ну, почти осчастливив. Потому как она не чувствовала себя счастливой, видя, как он тащит Космо играть в гольф, несмотря на ветер и дождь. Космо проклинал этот гольф — принуждаемый к игре, он не мог ее полюбить. И она рассказала про это Роуз.