А между тем, в моей записке было сказано: "Установите на всякий случай круглосуточное наблюдение за ее палатой".
— Вы бы еще пару танков туда подогнали, — съязвил я.
Но мысль Беркесова уже работала в другом направлении.
— Вы считаете, что он может там появиться?
— Возможно, — я пожал плечами, — но задержать его вряд ли удастся.
— Это еще почему? Еще как удастся! Вы нас плохо знаете, Макинтайр!
— Упустили же вы его среди бела дня на Невском, — напомнил я еще раз.
— Это была случайность. Света не было в подземном переходе, — Беркесов покраснел от моих бестактных напоминаний.
— Произойдет еще какая-нибудь случайность, — предсказал я, — так что послушайте моего совета, полковник: одного человека в палате более чем достаточно.
— Вы мне не ответили на вопрос, — вспомнил Беркесов, — что вы обо всем этом думаете?
— О чем?
— Об этих гравюрах, о Руановой, о Койоте. Почему вы вообще начали поиск с Эрмитажа?
Мне не хотелось сознаваться, что я попал в Эрмитаж совершенно случайно, открывая выставку, и что обо всем остальном мне сообщила Крис.
— Это длинная история, — уклонился я от ответа. — Единственное, что я могу уже точно сказать: он никого не убьет, кроме...
— Руановой? — перебил меня вопросом Беркесов.
— Тоже сомнительно, — ответил я, поздравив себя с тем, что недооценивал Беркесова, если его мысль способна следовать в таком направлении, — он бы ее давно убил, если бы мог или... или имел право. Пока трудно, что либо понять. Пока ясно то, что он приехал сюда не убивать.
— Вы так и доложите своему начальству. Когда вас выгонят из ЦРУ, я так и быть возьму вас к себе прапорщиком на вход проверять документы.
— Вы очень добры, полковник, — поблагодарил я Беркесова. — К сожалению, если произойдет обратное, то есть если с должности полетите вы, я, скорее всего, не смогу вам ничем помочь. Даже обеспечить личную безопасность Вам и вашей семье. Как, впрочем, и себе.
— Вы о чем? — насторожился Беркесов.
— Да так, — вздохнул на этот раз я, — все-таки к нам стекается информация со всех регионов России. И смею вас уверить, ничего хорошего в этой информации нет. Я искренне надеялся укатить в отпуск и больше сюда не возвращаться, если бы не эта идиотская история с ожившим Койотом. А эта история, полковник, становится все более непонятной. если бы он только занимался Руановой — это еще можно было как-то если не понять, то осмыслить. Старая любовь и все такое. Помните телефонный разговор, который перехватили ваши люди? Но какого дьявола он явился в наше консульство, чтобы передать мне свои отпечатки пальцев и вырезку об аресте Ларссона в Стокгольме?