– Вы могли бы попытаться.
– Увы, я хорош на другом поприще, – с мерзкой улыбочкой заявил Малден.
– В торговле рабами.
Взгляд Малдена стал жестким, а улыбка превратилась в злобный оскал.
– Или священниками. Советую быть осторожнее с высказываниями, святой отец.
– Вот куда завела меня осторожность. – Отец Питер взмахнул рукой. – В холодный лес с работорговцем.
– Тому виной не ваша осторожность, а пренебрежение ею. – Малден отошел от дерева и, сев на бревно напротив священника, уперся локтями в колени. – Господи, зачем вы вообще вернулись в Англию? За вами много лет охотились по всей Франции: даже я пару раз специально ездил туда, – но никогда не находили и не нашли бы, если бы вы сами не вернулись.
– Меня пригласили.
– Вас заманили, – покачал головой Малден. – Повстанцы предложили вызвать вас в Англию, чтобы помочь в переговорах, а потом наняли меня, чтобы похитить вас.
– Вы не будете знать покоя в ином мире, Гийом Малден. – Отец Питер смерил его спокойным взглядом. – Охотник расхохотался. – Вы прямо-таки весельчак, – заметил священник и закашлялся. – Не думали заняться пантомимой или, возможно, акробатикой? Вы могли бы навсегда бросить торговлю человеческими душами.
– Никто не платит за души, святой отец. Позаботьтесь о своей. – Малден достал из сумки накидку и, как ни странно, протянул священнику.
– И все же вы будете гореть в аду, – констатировал тот, но тем не менее потянулся за накидкой. Это была волчья шкура, очень теплая.
Малден, глядя, как он укутывает плечи, а потом устраивается поудобнее, поинтересовался:
– Вы не настолько глупы, чтобы верить в благородство их целей, преподобный. Почему вы вернулись?
– Лангтон мой друг, – пожал плечами отец Питер.
– Вы не ответили на вопрос, – холодно произнес Малден, у которого нюх был, как у крысы.
– Всех почему-то интересуют мои намерения. – Священник снисходительно покачал головой. – Думаю, я буду придерживаться собственных соображений. – Его снова начал бить кашель, и на этот раз приступ продолжался дольше и становился все сильнее.
Питер не знал, сколько ему отпущено времени, потому и приехал. Приглашение от архиепископа Лангтона было… знаком: пора. Еще оставалось одно дело, и это не давало покоя его душе. Если бы он мог оказаться полезным в переговорах, это, несомненно, было бы хорошо, но у его души имелись и личные долги. По легкомыслию он когда-то пустил все на самотек, и вот теперь пришла пора это исправить.
Малден наблюдал за ним с той невозмутимой самоуверенностью, которая всегда отличала Охотника, хотя это было несколько чересчур для изгнанника.