Пенелопе казалось, что кровь закипает в ее жилах от гнева.
– И лучшим наказанием за твою помощь будет недуг, от которого страдает ее сестра?
– Кажется, так. – Габриэль облизнул губы. – Жестокая ирония.
Пен невольно представила, чем могло закончится все это, не заметь она странного поведения служанки. Чем бы это обернулось для Габриэля… И чем бы это обернулось для нее.
– Что теперь станет с ней?
– Я позаботился, чтобы ее оставили в Викеринг-плейс, рядом с сестрой. А также предупредил Аллена, что ему необходимо прекратить свои варварские методы лечения. Нельзя обращаться так с больными людьми. Должны быть другие способы помочь им.
Габриэль… Его сердце всегда открыто для всех пострадавших от войны, отчасти за это Пенелопа его и полюбила. Но все-таки…
– Она этого не заслуживает, – пробормотала она, гнев заметно утих. Но возможно, Пен уже и вовсе не злилась бы, не страдай она до сих пор от яда. – А что она добавляла в чай? – спросила Пенелопа.
– Datura stramonium[5], – ответила Лилиан.
Пен бросила на кузину недовольный взгляд. Погрузившись в науку, Лилиан, наверное, даже думать начала на латыни.
– А по-английски?
Щеки Лилиан зарумянились от смущения.
– Это такая трава, – объясняла она. – В народе ее называют «дурман вонючий». В семнадцатом веке произошел один инцидент, связанный с этим растением: несколько английских солдат случайно добавили себе в салат листья дурмана. Несчастные так пострадали, что пробыли без памяти одиннадцать дней, а когда пришли в себя, никто ничего не помнил. Мисс Крибб брала дурман прямо в лондонской аптеке, куда ходила за медикаментами.
– Это можно применять в лечебных целях? – изумилась Пенелопа.
– Оказывается. Мне сказали, что в очень малых дозах траву используют для лечения астмы, а также как обезболивающее в хирургии. – Лилиан с отвращением поморщилась. – Но вещество это так опасно, что я не стала бы применять его ни в каких целях. Вероятно, поэтому я практически ничего не знала об этом растении и оно не пришло мне на ум, когда я услышала о симптомах, сопровождающих приступы Габриэля. Мне очень жаль.
– Тут не о чем жалеть, – отмахнулась Пенелопа. – Как ты сама говоришь, невозможно знать все. – Она слабо улыбнулась, и Лилиан ответила тем же.
Кузина осторожно привстала, придерживаясь за подлокотники кресла. Габриэль опустил руки Пен, вставая вместе с Лилиан. Она подошла к Пенелопе и погладила ее по щеке.
– Да, но сейчас тебе так плохо… Я пока оставлю вас наедине, но зайду проведать позже.
Пенелопа благодарно кивнула и закрыла глаза, пока Габриэль провожал Лилиан до двери. Возможно, на какое-то время она задремала, так как голос Габриэля напугал ее.