Или же… Габриэлю было не по себе с первой секунды пребывания в этой карете. Пенелопа окинула взором давящую, мрачную обстановку. Может, он боится замкнутого пространства? Она обхватила его лицо руками и посмотрела в глаза.
– Нет, ты не боишься, – убеждала она его. Если он правда верит, что приступ неизбежен, то не сможет успокоиться. Сердце Габриэля отбивало сумасшедший ритм, а пульсирующая жилка на шее была заметна даже в полумраке. – У тебя нет причин бояться этих приступов, помнишь? Это просто нервы, временное волнение, и все пройдет. Продолжай смотреть мне глаза.
Взгляд Габриэля словно застыл на глазах Пенелопы. Его лицо исказила паника. Она взяла его руку и положила себе на грудь, к сердцу.
– Постарайся дышать, как я, Габриэль. – Она вдыхала через нос, медленно и глубоко, а выдыхала через рот. – Почувствуй мое дыхание и попытайся повторять за мной. Через нос…
Он отрывисто кивнул и изо всех сил постарался повторить за Пенелопой. Но ему словно не хватило воздуха, и он открыл рот, чтобы глотнуть больше. Она понимала, что его паника лишь усиливается.
Пенелопа должна была найти способ успокоить его, вывести из этого состояния, пока он не потерял над собой контроль. Дать ему сильную пощечину? Нет-нет! Она не сможет этого сделать. И тогда в голову пришла другая мысль.
Она поцеловала его.
Пенелопа поцеловала его от отчаяния – это была крайняя мера, и когда их губы сомкнулись, она и вовсе усомнилась, что это сработает.
Габриэль по-прежнему тяжело дышал, и все его тело дрожало от страха. Его рот был занят этим неловким, неуместным поцелуем, и ему волей-неволей пришлось дышать через нос. На мгновение Пенелопе показалось, что ему стало легче. Но внезапно он вырвался и с размаху ударил кулаком по дверце кареты. Проклятье! Не помогло!
– Посмотри на меня, Габриэль! – велела Пенелопа, и на нее устремили взгляд два диких карих глаза. Теперь Габриэль перестал вырываться, однако дышал по-прежнему слишком часто.
Пенелопа больше не могла находиться в полусогнутом состоянии и медленно присела напротив Габриэля. Она начала нежно поглаживать его по лицу и волосам, словно стараясь успокоить разъяренного зверя. И вскоре Пен почувствовала, как постепенно расслабляются его мышцы, плечи опускаются, как будто он сбросил какой-то груз. Габриэль возвращался к ней.
– Хорошо, все хорошо, – шептала Пенелопа, чувствуя, что его состояние передается ей: с каждой секундой его улучшения ей становилось все тяжелее, все труднее дышать. Она ощущала, как ей передается вся его дикость, будто они решили разделить на двоих это страшное бремя. Эта связь между ними едва не напугала Пенелопу.