) Лидочка обвенчалась с Александром Николаевичем (
Гангесовым). Сегодня они уезжают в Сумароки. Я попала на прощальный, так сказать, обед. Но поняла только тогда, когда Аполлинария К. обняла меня и поцеловала…
Как больно и как трудно!..
20 (июня) среда
Вчера (19 июня) все заметили мое настроение – как я ни пряталась. Перевощиков прямо пришел и сказал:
– Вы плакали, у вас горе?..
Евлогий Петрович (Ощепков) поглядел и заметил:
– У вас слезы на глазах! (Их не было.) Кто вас обидел? Кто посмел вас обидеть?!. Скажите, может быть, я смогу помочь?.. Нет?..
(Приписка на полях рукописи – от 28 июля:
– Я потеряла своего единственного друга… Понимаете? Разве вам не случалось терять близких?..
– Случалось…
– И не было тяжело?
– Но не так…
Я подумала:
– Ну, вы будете чувствовать то же и вспомните сегодняшний вечер, когда будете терять меня… – но не сказала.)
24 июня, воскресенье
Худо мне… что-то. Никогда еще не было такого сильного упадка сил, как сегодня. Худо… Не могу!..
28 (июня), четверг
В гимназии вчера (27 июня) на вечере была. В пользу Марии Христофоровны (Китовской). Бегала, разливала чай. И пила, и ела – против обыкновения…
Концертные номера хороши были. Только – не задели нисколько…
Как странно: почему это, чтобы помочь человеку – надо пить, есть, слушать и видеть что-то, плясать? Как странно!.. И… нехорошо.
Около двух (часов дня) – обычный перелом: сердце перебой дало – ушла домой, легла, рассердилась на всех, на всё, на себя…
Что-то – как болит сердце!.. А день – такой душистый и свежий! Ночью была гроза, и ветер теперь напоен влагой и дышит тысячами ароматов. Хорошо!.. Только – почему-то сердце болит… «…Я слушаю в безмолвном изумлении.
Свет твоей песни озаряет мир. Дыхание твоей песни льется по небесам. Священный поток твоей песни разрушает все преграды и несется вперед.
Мое сердце жаждет соединиться с твоей песнью, но тщетны усилия моего голоса…»369. Р. Тагор.
2 июля, понедельник
Вчера (1 июля) из деревни вернулась. Два дня… Как много они значат!
Над молчаливым лесом тянулись, нависая, сырые облака. И плакали холодными, безотрадными слезами. И спешили куда-то по «бездорожью небес»…
Я открывала окно, и садилась, и забывала обо всем на свете. Без дум, без желаний сидела. Было так хорошо!.. Летели часы, беззвучно падая в вечность. А в открытое окно с легким шумом дождя вливалась глубокая тишина неоглядных полей. Лилась прямо в душу. И охватывала ее ощущением великого покоя, в котором нет ни радости, ни страданий – только глубокая безмятежная грусть…
Нет, я что-то не то говорю. Не так. Эта глубокая тишина полей зачаровала меня – и уснуло страданье. Теперь – тишина в душе и у меня. Глубокая тишина…