. Оттон III, который начертал на своем щите девиз: «Обновленная Римская империя», бывший девизом и Карла Великого, отыскал в городе Ахене могилу великого Каролинга, позабытую поколениями, равнодушными к истории. Воздвигнув пышную усыпальницу, достойную памяти великого императора, Оттон III перенес туда славный прах, сохранив для себя фибулу и клочок одежды, красноречиво выразив тем самым верность двум слившимся воедино традициям.
Нет сомнения, что идею империи в первую очередь лелеяло духовенство. По крайней мере, если говорить о первом этапе феодализма. Трудно предположить, что малообразованные воители вроде Оттона I или Конрада II отчетливо понимали ее. Но духовные лица, которые всегда присутствовали в окружении королей, давали им советы, а иногда и воспитывали, безусловно влияли на их деятельность и политику. Оттон III был молод, образован, мистически настроен, он «родился в пурпуре» и усвоил уроки своей матери, византийской принцессы, — всем этим объясняется его опьянение имперской мечтой. «Римлянин, победитель саксонцев, победитель итальянцев, раб апостолов, Божьей милостью священный император Мира» — разве мог написать так писец в одной из грамот, если не был уверен заранее в одобрении своего господина? Век спустя официальный историограф Салической династии как рефрен будет повторять «управитель Мира», «господин над господами Мира»>{302}.
Но если присмотреться к имперской идее попристальнее, мы увидим, что она соткана из противоречий. На первый взгляд, императорам проще всего было считать себя, как Оттон I, преемниками великого Константина. Но что тогда делать с «Даром», который курия приписала этому радетелю церковного мира, будто бы отдавшего папам Италию, а с ней вместе и весь Запад? «Дарение Константина» было так неугодно императорам, что окружение Оттона III впервые высказало сомнение в подлинности этой грамоты: дух солидарности сделал его подданных скептиками. Немецкие короли, которые, начиная с Оттона I, короновались в Ахене, считали себя законными наследниками Карла Великого. Между тем та самая Саксония, откуда родом была правящая династия, хранила горькую память о жестокой войне, — мы это знаем от историографов, — которую там вел завоеватель Карл Великий. Да и существовала ли, в самом деле, Римская империя? Духовенство настаивало на этом: но традиционному толкованию Апокалипсиса она была последней из четырех, после чего должен был наступить конец света. Правда, другие церковные писатели сомневались в подобной неизменности; по их мнению, Верденскнй договор о разделе знаменовал совершенно новую эпоху в истории. И что бы там ни говорили, но саксонцы, франки, баварцы, швабы, императоры и могущественные сеньоры империи, которым так хотелось уподобиться древним римлянам, чувствовали себя по отношению к римлянам-современникам чужаками-завоевателями. Они не любили их, не уважали, — они их ненавидели. С обоих сторон дело доходило до страшных насилий и злоупотреблений. Случай Оттона III, который был душевно предан Риму, был исключением, и его царствование кончилось трагедией обманутого сновидца. Он умер вдали от Рима, откуда его выдворили мятежники, а немцы обвиняли его в том, что ради Италии он пренебрегал «землей, где родился, сладостной Германией».