— Я не справлюсь, — прошептала, сама не зная кому, так как шут отступил, оставив меня одну посреди освещенного пятачка танцевальной площадки.
— Расслабься, я помогу, — отозвалась суккуба.
— Как? — не веря в такую возможность, спросила я.
— Если позволишь, перехвачу контроль над твоим телом.
— Но…
— Расслабьс — с-ся, — голос призрака успокаивал, обволакивая, проникая мне в голову, и я уже не знала, где ее слова, а где мои.
Мы будто стали единым целым, и это придавало сил, уверенности и странного предвкушения. Я погрузилась в транс: нервозность отступила, напряжение растаяло, меня захватили музыкальные переливы, закружили, обрывая связь с реальностью. Я сама не заметила, как начала двигаться. И с каждой секундой мой удивительно чувственный и до неприличия раскованный танец набирал обороты. Волосы развевались, подол платья взлетал вверх, обнажая затянутые в чулки и шортики ножки. Я кружилась, выгибалась, извивалась, выделывая невероятные па, и… мне все это безумно нравилось. Может, Сима и руководила моим телом, но удовольствие от сумасшедшего танца получала именно я. Когда же музыка закончилась, пришло разочарование и… голод. Но не обычный, а тот, утолить который мог только мужчина.
— Симона, ч — ш-ш‑то ты со мной с — с-сделала? — испугавшись собственного состояния, прошипела я.
— Подготовила к аукциону, — без тени раскаяния отозвалась призрачная зараза и, тихо причмокнув, добавила: — Сейчас наконец поужинаем, мням.
В ужасе от понимания того, кем суккуба собралась закусить, я попыталась отказаться от участия в конкурсе, но ведущий, чтоб ему пусто было, проигнорировал мою просьбу, списав ее на смущение, и… объявил торги. Что тут начало — о-ось! Я и не знала, что у бедных студентов магакадемии такие деньги водятся. Или под масками вовсе не ученики прячутся? Кейсар с Сальдозаром же пришли, могли и другие преподы явиться. Да и просто гости со стороны. Мой лот стремительно рос в цене, а меня все больше охватывала паника. Вот сейчас как выиграет этот черт торги! Или тот заводной зайчик, без конца подпрыгивающий, подмигивающий и посылающий мне воздушные поцелуи. Или еще хлеще — дама с косой и толстым кошельком, которая смотрит на меня так, будто хочет съесть. Или… да много их тут… активных! Но как я буду выкручиваться, когда энергией победителя начнет лакомиться призрачная суккуба?
— Пятьдесят золотых монет — р — р-раз! — прокричал шут. — Пятьдесят монет — два — а-а! — протянул он, оглядывая зал в поисках очередной поднятой руки, но народ, видать, решил, что это и так высокая цена за один несчастный поцелуй. Оно и понятно, некоторым год работать приходится, чтобы получить такое жалование. Но тот, кто намеревался купить мой лот, явно привык сорить деньгами. Что ж, сироты ему спасибо скажут! — Пятьдесят монет… слушаю вас, господин лекарь, — обратился ведущий к моему жениху, все‑таки решившему тоже поучаствовать в конкурсе.