Вот дерьмо. Я облажался. Довёл её до слёз. Кит пробегает мимо официантки, которая шарахается в сторону, но потом направляется ко мне, виляя бёдрами. Я поднимаюсь и следую за Кит. Остановившись у двери в женский туалет, я прижимаю к ней руку. Не знаю, чего я жду. Она там внутри, плачет, но я не могу услышать сквозь двери, когда ей станет лучше. Да пошло всё. Я не оставлю её расстроенной. Проталкиваюсь внутрь, нагибаюсь, но не вижу ног ни в одной из кабинок.
Чёрт, куда она подевалась? Я настежь распахиваю все двери, но последняя закрыта. Встав на носки, я смотрю поверх кабинки. Кит стоит там, руки прижаты к стене, голова опущена, а спина трясётся. Она плачет.
Я стучу в дверь кабинки:
— Кит, впусти меня.
Она ничего не говорит. Да и как бы я смог услышать, если бы она и сказала? Я снова поднимаюсь на цыпочки и смотрю поверх кабинки. Она по-прежнему плачет.
— Впусти меня, — повторяю я. Она не двигается, поэтому я иду в соседнюю кабинку и встаю на унитаз. Слегка раскачиваю перегородку. Она должна выдержать мой вес. Но есть только один способ выяснить наверняка. Я поднимаюсь на руках и перегибаюсь через стенку, потом медленно и осторожно переношу ноги и спрыгиваю вниз.
Я не успеваю подойти к ней, как Кит уже оказывается в моих объятиях, её руки обвиваются вокруг моей шеи. Она всё ещё всхлипывает, от чего её тело сотрясается. Я поднимаю её лицо, потому что иначе мне невозможно увидеть её губы и понять, говорит она что-то или нет. Мне нужно извиниться. Я не ожидал, что она так расстроится. Я даже готов перебить её тату другой, если от этого Кит станет легче.
Сердце сжимается у меня в груди. Я действительно всё испоганил.
— Прости меня, — говорю я, глядя в её лицо. Оно мокрое от слёз, она не двигается и смотрит на меня. Я чувствую её так же, как сердцебиение в своей груди. Кит встаёт на мои ботинки и приподнимается на цыпочки. Она опускает мою голову, держа за затылок.
Её карие глаза горят, по щекам струится чёрная гадость, но мне всё равно. Для меня она ещё никогда не выглядела настолько прекрасной. Я обхватываю её лицо обеими руками и вытираю глаза большими пальцами. Её дыхание щекочет мои губы, но она наклоняется ещё ближе. Мне плевать, что она стоит на моих чёртовых ботинках. Она может делать всё, что хочет, если от этого станет ближе ко мне.
— Зачем ты её сделал? — говорит она, отодвигаясь настолько, чтобы я мог видеть её губы.
Я уже говорил ей. Подумал, что ей нужен выход. И я добавил лишь одну деталь — замочную скважину прямо в центре гитары. На самом деле, это очень простой рисунок.