Мать написала мне тайно от жены, что было бы хорошо показать ее психиатру.
Наконец произошел такой случай. Одна из жениных подруг выходила замуж, и она послала ей в качестве свадебного подарка малютку Феликса. Я об этом ничего не знал, ибо целый день оформлял документы на продажу нашего дома и, возвратившись вечером, не заметил, что не слышно детского крика. Жена не преминула поделиться со мной радостью — вопрос с керосином разрешился весьма удачно!
— Керосина хватит еще на целый год,— сказала она.— Раньше этого времени нам не удастся сделать самим коляску для Феликса, а купить ее в магазине — слишком большой расход, и так мы уже на грани нищеты… Поэтому, чтобы предотвратить в нашей семье финансовый кризис, я купила большую бонбоньерку, положила в нее Феликса, провертев предварительно дырочку для дыхания, и велела сыну дворничихи доставить подарок на квартиру Крамских — ведь именно сегодня свадьба моей лучшей подруги Ольги, которая выходит за Крамского. Она прислала мне к свадьбе серебряное зеркало. Надо же ее как-то отблагодарить, а Феликс — прекрасный подарок!
Схватив шляпу, я помчался к новобрачным и прибыл в самый разгар событий. Молодые только что приехали из костела, стали рассматривать подарки и открыли нарядную бонбоньерку с моим пасынком Феликсом…
Нет, все же я немного опоздал! Молодой муж успел признаться, что это его ребенок от одной продавщицы из Карлина, и тесть гонялся за ним по комнате с ножницами в одной руке и с цилиндром в другой. Теща колотила зятя зонтиком. Молодую приводили в чувство. А вынутый из коробки и лежавший на столе Феликс стоически делал прямо под себя.
Только через полчаса я получил возможность промолвить слово и объяснил новобрачной, что ее муж, очевидно, имел в виду какого-то совсем другого ребенка, а этот принадлежит моей жене, которая помешалась.
Шум, однако, не утихал. Все искали среди подарков еще и другого малыша, разумеется тщетно. Зато Крамской стал все начисто отрицать: он, мол, и сам не знает, почему наговорил на себя…
Присутствующие выразили мне свои соболезнования, а пани Выханова, мать Ольги, помогла отнести Феликса домой.
Между тем моя жена не теряла времени даром. На столе перед ней лежало несколько листов исписанной бумаги. Гриф «Изящные манеры» свидетельствовал о том, что сочинение предназначено для «Счастливого очага». Называлось оно так: «О большой и маленькой надобности до и после театра».
Привожу его полностью:
«Мы бываем на концертах и в театре, чтобы получать удовольствие. Это удовольствие приходит к нам главным образом через слух. Поэтому непременным условием является полное душевное равновесие. Если же у вас вдруг возникает желание сходить по надобности, душевного равновесия как не бывало. Внимательно слушать невозможно. Каждая подписчица „Счастливого очага“ правильно сделает, если своевременно позаботится о том, чтобы ей не нужно было выходить во время спектакля, особенно, когда зал полон. Милые дамы, я призываю вас: все, что только можно, постарайтесь сделать заранее. Когда вернетесь домой, пусть каждая поступает в соответствии со своими привычками».