Хорошо, что тогда так обошлось. Загляни Гришка в сумку, так глаза бы загорелись, мог бы руку и на него поднять. Деньги, особливо большие, из человека зверя делают, лучше в такие минуты не попадаться на пути. Зашибёт и не почувствует. Тимофей всех мерил своим аршином, раз уж он таким уродился, так и все таковы. Только у каждого есть заветная сумма, которая может оправдать любое злодейство, даже самое кровавое и непредсказуемое. Подумаешь, человек по земле ходит, а случись так, что его не станет. Кто о нем слезу уронит, кроме родных? Да, никто. Я и знать не знал бы о нем, прогуливаясь по проспекту, размышлял Тимофей Иванович Синельников, обладатель немалого богатства, спрятанного до поры, до времени, ну. Зарезали, удушили, на части порубили. А мне какое до этого дело? Да, никакого, ежели б я с этого прибыток какой имел, тогда да. Может быть, и пожалел бы убиенного или убиенных, а так.
На лице Синельникова появилась мечтательная улыбка. Я сам по себе, сам – царь, сам – Бог.
Мельников таился позади, быстро юркая в подворотни, чтобы Тимофей не заметил слежки. Синельников же и не помышлял оборачиваться, шёл медлительным шагом, наслаждаясь февральским морозным воздухом, и бросал взгляды под ноги, чтобы не оступиться на прихваченных льдом деревянных плитках, которыми был выложен проспект.
Присутствовало только одно единственное желание, вырваться из душных объятий города, как он считал, на свободу, стать хозяином и больше не думать ни о чем приносящем тревожное состояние.
Сыскной агент сейчас жалел, что не надел под пальтишко фуфайку. Как говорила жена. Не послушался, все норовил наперекор сделать, вот и мёрзнет. Вроде бы и мороз не такой большой, а достаёт до самых костей. Кажется, что они стали поскрипывать, немного и развалятся, наподобие ледяных сосулек с крыш. Мельников терпеливо шёл за вальяжным господином, зубы выщёлкивали дробь.
– Прогуливается, – ругнулся более крепким словцом Иван, – нет, чтобы у тёплой печки ноги греть, – при воспоминании об огне, Мельникову стало не по себе и он поправил воротник потрёпанного пальтишки, – прогулки устраивает.
Когда по улице проезжали сани или повозка к морозному ветру добавлялась и волна, обдающая холодной волной воздуха.
Наконец, Синельников свернул с проспекта на Провиантскую улицу.
– Домой, – полегчало сыскному агенту, – ну, и, Слава Богу. Хоть отогреюсь малость, не то слягу с горячкой.