– Не смею больше задерживать, – надворный советник прикоснулся к шляпе и, повернувшись, пошел по пустынной улице.
– Вашбродь, – раздались позади грузные шаги и дыхание, прерываемое одышкой, вашбродь…
Иван Иванович остановился и обернулся к переваливающемуся с ноги на ногу, словно упитанный гусь, полицейскому.
– Вашбродь, вы не правильно меня поняли.
– Слушаю, – сухо перебил околоточного чиновник для поручений начальника сыскной полиции.
– Господин Соловьев, – затараторил полицейский, – я получал сведения от дворника о подозрительных личностях, посещающих господина Задонского…
– То есть вы разговаривали об этом с самим прияжным поверенным?
– Так точно, – опустил голову околоточный, но потом поднял и посмотрел в глаза надворному советнику, – но он меня уверил, что это какое—то недоразумение и его клиенты порядочные люди.
– И вы поверили ему на слово?
– Так точно, – и полицейский отругал себя в душе за то, что только удовольствовался двадцатью пятью рублями от господина Задонского.
– Мне не хотелось бы, чтобы прияжный поверенный узнал об интересе сыскной полиции к его персоне, ежели такое случится, то я буду знать, кто его уведовил о таком факте. Надеюсь, вы воспримите мои слова не как пустой звук.
– Так точно, – заладил околоточный, глядя на Соловьева испуганными глазами.
«Продаст, – мелькнуло в голове у надворного советника, – можно не сомневаться, что как только наступит подходящая минута, побежит докладывать Задонскому».
Иван Иванович повернулся и пошел по Большой Мещанской, провожаемый растерянным взглядом полицейского чиновника.
Глава двадцать восьмая. Подозрения Миши Жукова
Вот бывает, что человек тебе не понравился и ничего поделать не можешь и рисуешь его в неприглядном виде, подстроиваешь мысли под имеющиеся сведения. Мише Жукову Перегудов сразу же пришелся не по нраву и теперь в сыскном агенте росла уверенность, что, именно, этот невзрачный работник артели совершил преступление, лишил жизни семейство Морозовых. Сколько раз говорил Путилин служащим сыскного отделения: «Если неприязнь возникла сразу, то либо откажись от дела, либо расследуй беспристрастно, видя перед собою не человека, а пустое имя, иначе правда ускользнет из рук, а вместе с тем и настоящий преступник».
Миша сидел в комнате дежурного чиновника. Мысли были заняты только Перегудовым и, казалось, что кроме него в мире не существует других людей.
«Если, действительно, – рассуждал Жуков, – он взял „ваньку“ и доехал до дома? Нет, не мог рисковать, ведь завладев тысячами Морозовых, он не мог рисковать. Почему? Может, наоборот, получил в руки такой куш, он мог позволить себе такую роскошь. Е если кто заметит? А если кто найдет „ваньку“? – Миша сам себе усмехнулся, – извозчика найти, может и можно, а вот „ваньку“? они целыми деревнями приезжают на зароботки. Нет, здесь тупик. Не прав, Иван Дмитриевич, не прав. Значит, Перегудов мог идти только пешком».