«Сноуз Шугари Свитс» мгновенно стало достоянием маленького городка. Это была единственная кондитерская в радиусе двадцати двух миль. Конечно, если вы не хотите давиться сухими пирожными с жирной глазурью из Вол-Марта, которые оставляют во рту отвратительный масляной привкус.
Мама была всеобщей любимицей. Она была доброй, мягкой, всем помогала. У нее было больше друзей, чем могло бы быть у меня. Именно из-за нее магазин Сноу стал таким популярным.
Пока я своими ключами открывала заднюю дверь кондитерской, я размышляла о том, что это место вызывает у меня и любовь, и ненависть одновременно. С одной стороны, мне нравится, что все здесь напоминает маму: от запаха до снеговиков, круглый год развешенных на стенах и прилавках, подчеркивая название «Сноу»[5]. С другой стороны, меня бесит все, что напоминает здесь о ней. Меня раздражает, что все вокруг напоминает о ней, куда ни глянь.
— Ты на самом деле собираешься развесить всех своих снеговиков в кондитерской? – удивленно спрашиваю маму, пока она вытаскивает очередную голубую коробку с полок в подвале, где хранятся все елочные украшения. Снеговики всегда украшали наш дом до конца Рождества. Пока не убрана ёлка и рождественские чулки, не упакованы стеклянные шары со снегом, хрустальные снежинки и фигурки снеговичков.
— Конечно, я собираюсь повесить снеговиков. Они восхитительны – заявляет она, снимая крышку с коробки и заглядывая внутрь.
Удовлетворенная содержимым, она отпихивает коробку к остальным десяти, которые сейчас занимают весь дальний угол подвала.
— Но сейчас июль. В Огайо. Тебе не кажется это немного странным?
Моя мама вытаскивает из коробки плюшевого снеговика. Если нажать на кнопку на руке, то он танцует под песню «Айс Айс Бейби»[6], которая играет через колонку, встроенную в его зад.
— Какой нормальный человек решит, что снеговики странные? – спрашивает она, потряхивая головой и пританцовывая под мелодию «Ванилы Айс».
— Эм, я. – говорю я.
— Ну, ты подросток. Тебе все кажется странным. Ты забавно одеваешься, так что на самом деле у тебя нет права голоса. В любом случае ты сама виновата. Именно ты начала дарить мне снеговиков.
— Эй! Не моя вина, что школьный магазин «Тайный Санта» – отстой. И мне было девять. Ты не можешь обвинять меня! – жалуюсь я, опускаюсь на колени и разглядываю содержимое коробок.
— О да, я могу. В этом прелесть материнства. Я могу обвинять тебя в чем угодно, потому что я взрослая, — смеётся она.
— Не могу дождаться, когда у меня будут дети. Я смогу также над ними издеваться, как и ты надо мной, — говорю я. Достаю стеклянный снежный шар, держу перед собой, наблюдая, как снег медленно кружится внутри вокруг снеговика.