— Поверь мне, я тоже жду не дождусь, когда у тебя будут дети. Я хочу, чтобы у тебя была дочь такая же, как ты, чтобы ты почувствовала мои страдания. А я буду сидеть, указывать и смеяться.
Грудь разрывает острая боль, когда я вспоминаю, сколько раз мы вели подобные разговоры о детях. Она считала, что в детстве я была монстром. Я не спала по ночам, мучилась от коликов и была вездесущей занозой в заднице. Конечно, в подростковом возрасте прибавился еще и ПМС. Ее радовал тот факт, что однажды она сможет увидеть, как я испытываю те же муки ада с моими детьми. Тяжело жить без нее день за днем. Не могу даже представить, как больно будет растить детей без бабушки.
Я незамедлительно запрещаю себе вспоминать. Не могу думать о ней, иначе я зароюсь в кроличью нору и никогда не смогу оттуда вылезти. Я понимаю, что это неправильно — слишком часто отключать и включать эмоции. Но только так я могу выжить. Это единственный способ просыпаться каждое утро, передвигать ноги и идти дальше.
Вздыхая, я щелкаю выключателем на кухне, начинаю готовить дрожжевое тесто для печенья на завтра и жидкое тесто для капкейков. Пока я смешиваю ингредиенты и замешиваю тесто, я думаю о празднике в следующем месяце. Сможет ли папа после пятой реабилитации продержаться трезвым до праздничной даты. Мне стыдно, когда я вспоминаю тот день на кладбище. После десяти месяцев лечения я до сих пор не могу ни с кем разговаривать. Мой врач снова и снова пытается помочь мне забыть события того дня, но я отказываюсь. Вместо этого мы обсуждаем, как жить полной жизнью и преодолеть всепоглощающее горе. Я надеваю маску «я выздоровела», и в ней я готова ступить на землю обетованную. Я доказываю ей, что мне лучше, и меня уже не тревожат мысли о смерти и темноте.
Она никогда не узнает о моих снах. Не узнает о том, сколько раз я думала, что я была бы счастливее вдали от этого места, от боли и отчаяния, в попытках жить дальше без самого важного человека в моей жизни.
Я вбиваю яйцо в большую миску для теста, замираю, увидев еле заметный рваный шрам на внутренней стороне левого запястья. Всплывают воспоминания, о которых я не хочу думать. Они навсегда останутся со мной.
— При-ивет ма-м, — еле слышно шепчу я и плюхаюсь, скрестив ноги, на грязь внизу надгробья. Пока ехала, я запила горсть таблеток кофе, и теперь я ощущаю их чудодейственный эффект. Мне кажется, что я парящее облако, и мои мысли путаются.
Я внимательно смотрю на овал с фотографией под маминым именем. Фотография снята на свадьбе моего двоюродного брата в октябре прошлого года. Я терпеть не могу надгробные плиты с фотографией. Меня бесит, что мы выбрали такое. И конечно, говоря «мы», я подразумеваю себя. Мой отец был слишком занят, чтобы что-то выбирать. Он пробовал–перепробовал разные виды водки. А спустя два часа после похорон члены нашей большой семьи разъехались по домам и забыли о горюющих людях, которых они оставили страдать и бороться со своей бедой в одиночку. Они вернулись в свои счастливые дома, к своей счастливой жизни. Для них жизнь пошла своим чередом. В тот момент, когда они вышли из церкви, облако смерти упало с их плеч, они смогли свернуть печаль, засунуть её в задний карман и больше о ней не вспоминать. А мы застряли во времени, пытаясь справиться и снова дышать.