— Святозар, а, что если на повозке ты продолжишь путь?
— Нет, Храбр, — погодя отозвался наследник, и, вытянув руки и ноги повдоль тела, почувствовал в них такую слабость, что пропало всякое желание, ими даже шевелить. — Завтра, я его продолжу, а сейчас у меня одна мечта, чтобы мне дали полежать.
— Ну, хорошо, хорошо, — согласился наставник, все еще не сводя с наследника обеспокоенных глаз.
— Храбр, — обратился к другу правитель, и, свернув верхнюю часть плаща, на которой лежал сын, подложил ее ему под голову, а после укрыл наследника еще одним плащом, поданным Дубыней. — Главное, что он жив и рядом… Пусть передохнет, а завтра будут силы вернемся в Колядец.
— Отец, — взволнованно молвил Святозар, и, от волнения нежданно, будто волной нахлынувшего на него, затаил дыхание. — Ты, ты, мне не говоришь про Любаву и … про дитя… что-нибудь не так?… Или?…
— Или все так, — усмехаясь, ответствовал за друга Храбр. Правитель, опустившись, присел подле головы сына, погладил его по волосам и улыбаясь, мягко пояснил:
— Шестого вересеня, мальчик мой, у тебя родились дети.
— Дети, — Святозар, несмотря на слабость, от неожиданной новости резко сел. — Я тебя не пойму отец, как… это так дети…
— Двое… двое детей у тебя родилось, — улыбаясь, выдохнул не менее взволнованно правитель.
— Два сына? — переспросил наследник, и, повернув голову к отцу, закачался от слабости.
— Ишь, ты, — заметил стоявший возле правителя Дубыня. — Ты ж вроде Горислава только и ждал.
— Отец…, — опять укладываясь на ложе и оглядывая улыбающихся отца и наставников, воскликнул Святозар. — Да объясни же, в самом деле, чего мучаешь.
— У тебя мальчик мой, родились Горислав и Дарена, — произнес правитель, и, протянув руку, ласково провел по замершему, напряженному лицу наследника. — Сын и дочь… Ну, сыну, как ты и повелел, имя мы дали, и нарекли его Гориславом. Ну, а дочери твоей имя дала Любава. — Отец на миг прервался, нахмурил лоб, так, что между бровями залегли глубокие морщинки, и продолжил, — я конечно, пытался ее отговорить… Сказал, что ты этого имени можешь не одобрить, но она такая же упрямица, как и ты, ответила мне: «Отец, это мое любимое имя, и моя дочь обязательно будет носить только это величание».
— Дарена…, — тихо протянул имя Святозар и широко улыбнулся. — Не тревожься отец, Любава правильное имя дала нашей дочери, то которое, она и должна носить…. Теперь понятно о каком даре, говорил ДажьБог… Дар— это моя Дарена. Святозар закрыл глаза, да все еще продолжая широко и счастливо улыбаться, медленно повернулся на правый бок. Он нежданно вельми зримо и надрывисто сотрясся всем телом от утомления так, что приметивший то правитель торопливо прикрыл его плащом.