Они сняли комнату в большом доме, почти у самого моря. Мать долго торговалась с домовладелицей, тетей Грушей, жизнерадостной, толстой старухой: мать напирала на тесноту (в доме жили еще две семьи) и отсутствие комфорта (удобства во дворе), тетя Груша – на свежий морской воздух, близость пляжа и собственное гостеприимство. Когда они, наконец, сторговались, Савва вздохнул с облегчением потому что боялся, что они никогда не договорятся, а ему не терпелось поскорей пойти купаться.
Сожители оказались людьми приветливыми, дружелюбными, и когда все завтракали за длинным столом в саду, Савве казалось, что они с матерью – члены одной большой семьи.
Кстати, именно за завтраком тетя Груша и сообщила всем, что ночью свободную комнату снял парень, студент, и теперь у них будет еще один сожитель.
Парень вышел к столу, жадно вдыхая свежий утренний воздух, смачно потянулся и объявил, что его зовут Серега. Кудрявый, рыжий, как морковка, в клетчатой рубашке и потертых джинсах, он всем понравился, особенно своей простецкой улыбкой с широким просветом между передними зубами. Веселый, по-студенчески бесшабашный, Серега быстренько со всеми перезнакомился и потом часто веселил отдыхающих разными байками и случаями из жизни, а когда погода портилась и купание отменялось, пел под гитару песни собственного сочинения. По крайней мере, так он говорил. Если кто-то сомневался в его авторстве, он неистово божился и клялся здоровьем своих родителей, что написал эту песню только что, буквально полчаса назад. Конечно, он ужасно много врал, не без того! но все относились к нему с симпатией, и мать сказала как-то: «Бывают же такие люди, легкие, беззаботные, как мотыльки. Даже завидно.» И вздохнула. Для нее беззаботность была непозволительной роскошью: она растила сына одна, на мизерную зарплату, и, чтобы раз в год вывезти его к морю, приходилось изрядно покрутиться.
Серега ходил купаться только по вечерам, говорил, что рыжие обгорают моментально и что если он пробудет на солнце хотя бы полчаса – с него слезет шкура. Пока остальные постояльцы жарились на пляже, Серега валялся в саду с книжкой или бренчал на гитаре. На фоне жирной, тенистой листвы его рыжие кудри полыхали как пышный экзотический цветок.
Савве он тоже нравился.
До тех пор, пока однажды утром Серега по-дружески не хлопнул его по плечу:
– Как дела, пацан?
Как только его крупная, в веснушках, ладонь коснулась Саввы, Дар вздрогнул и вдруг разлился омерзительным пятном ядовито-зеленого цвета, вызвав у Саввы приступ тошноты. Это было очень неожиданно и неприятно, как если бы вы склонились над красивым цветком, и вместо нежного аромата вам в нос ударил бы запах гнили. Почувствовав сильнейшее отвращение, Савва брезгливо дернул плечом и отпрянул. Серега заметил это, посмотрел на него внимательно, в прищуренных глазах промелькнуло что-то хищное, вокруг глаз собрались резкие морщины, и Савве показалось, что Серега намного старше, чем говорит. Он сел перед Саввой на корточки и спросил вкрадчиво: