Спустя час дамы покинули нас с Оливией, пообещав вернуться уже завтра для первой примерки. Несмотря на удивление по поводу столь быстрого исполнения заказа, я заверила, что с нетерпением буду ожидать результатов их работы. Провожая портную и ее помощницу, госпожа Тортон хотела было что-то сказать, но натолкнулась на взгляд Оливии и тоже вышла.
— Надо же, — моя камеристка поджала губы, — уже завтра…
— Да, — ровным тоном отозвалась я, — меня это тоже удивило, видимо госпожа Имис с усердием отдается работе.
— Усердием? — Оливия хмыкнула. — Жена губернатора уже месяц ожидает собственное платье для свадебной церемонии дочери, а для вас портниха все приготовит уже на завтра.
— К чему же такая спешка? — устало спросила я.
— Герцог, — она произнесла это так, словно называла имя господа. — Ему всегда стараются угодить.
Я промолчала. Прошла к столу, села, и принялась писать послание.
— Леди Уторби, время обеда, — несколько нервно произнесла камеристка.
— Подготовьте мне платье, пожалуйста, — попросила я, выводя ровные строки.
Я не боялась, что их прочтут — чтение личной переписки в высшей степени безнравственно, посему была достаточно откровенна как в выражениях, так и в изъявлении намерений. Слова, слова, слова… только слова, но я точно знала, что мать настоятельница Иоланта увидит в них гораздо большее — мою боль. Мое горе. Мое нежелание хоронить себя в стенах Гнезда Орла. И я рассчитывала, как минимум получить совет, как максимум — помощь. Матушка Иоланта была не из тех, кто склонен к утешению, предпочитая помогать не словом, а делом.
— Леди Уоторби, — Оливия вошла, держа бирюзовую рубашку, — мне кажется, в сочетании с юбкой…
Окинув предложенное тяжелым взглядом, я спокойно ответила:
— А мне кажется, элемент туалета предназначенного для верховой езды будет неуместно смотреться.
Камеристка изумленно взглянула на меня, затем на рубашку, и несколько неуверенно:
— Но… это одна из немногих вещей которая подходит вам по…
— Размеру и статусу, — завершила я за нее, вложила письмо в конверт и зажгла свечу.
Растворив воск, вылила тонкой струйкой, запечатала фамильным кольцом. И только после этого пояснила:
— Я находилась в лицее, Оливия, на содержании матушки настоятельницы монастыря «Девы Эсмеры», как и остальные воспитанницы. А сшить новый мне попросту не успели. Следовательно, у меня имеется крайне ограниченный гардероб. Но даже в столь стесненных обстоятельствах, я не рискну появиться за обедом в наряде для верховой езды. Это в первую очередь неудобно, к данной рубашке полагается пышное накрахмаленное жабо, что касается второго пункта — без жакета эта вещь, по меньшей мере, неприлична.