Финт заинтригованно уточнил:
– А я – угнетенный?
– Ты? Не то чтоб заметно, мальчик мой, да и сам ты тоже никого не угнетаешь; завидное положение, не так ли? – но на твоем месте я бы не слишком задумывался о политике, а то, чего доброго, расхвораешься. Кстати, я совершенно уверен, что некоторые, пусть и не все люди, с которыми ты познакомишься сегодня, заметно богаче тебя, но, полагаю, в их глазах это не повод считать себя выше таких, как ты, – судя по тому, что я слыхал про даму, в чьем доме мы нынче ужинаем. Деньги делают людей богатыми; заблуждается тот, кто думает, будто деньги делают людей лучше – или хуже, если на то пошло. Важно, что люди совершают и что после себя оставляют.
Соломон допил кофе и промолвил:
– Поскольку путь нам предстоит неблизкий, а у меня ноги ноют, возьмем извозчика и таки будем вести себя по-джентльменски, как нам и пристало.
– Но это ж чертова прорва денег!
– И что с того? Прикажешь мне теперь тащиться в этакую даль под дождем? Финт, кто ты такой? Ты – король необъятных просторов – при условии, что просторы эти лежат под землей. Ты подбираешь деньги с земли, чтобы жить, а поскольку находишь ты монетки играючи, думается мне, в каком-то смысле ты навсегда останешься ребенком. Жизнь для тебя – забава, ответственности – никакой; но вот сейчас ты принимаешь на себя ряд обязательств. У тебя есть деньги, Финт: новехонькая блестящая банковская книжка тому свидетельство. И ты надеешься завоевать сердце юной дамы, ммм, так? Это мужчине полезно; мужчину выковывают на наковальне, имя которой – обязательства.
Едва переступив порог бань, Соломон бросился на помощь почтенной старушке, которая всего-то потянулась погладить Онана. Старик помог ей отчиститься, а когда и платье ее, и Соломонов платок пришли в относительно приличный вид, он помахал кебу, и тот остановился даже вопреки воле кучера: от конских копыт аж искры посыпались.
Благополучно устроившись на подушках внутри и оставив лондонский дождь со всей его вязкой липкостью снаружи, Соломон откинулся назад и посетовал:
– В толк взять не могу, почему эти джентльмены так недобро настроены к своим клиентам. Казалось бы, в извозчики имеет смысл идти тем, кто любит людей, нет?
Дождь полил стеной, небо обрело цвет мятой сливы. Плохой день для тошера, но ночь, может, удачная выдастся; если повезет, то сразу после ужина Финт вернется под землю, туда, где ему и место… Памятуя о недавней Соломоновой лекции, Финт мысленно поправился: туда, где он иногда считает нужным бывать.
А Финт чувствовал, что ему туда надо, – он снова засомневался насчет себя. Конечно, он все еще Финт – но какой Финт? Потому что он со всей очевидностью не тот же самый Финт, что неделю назад. «А если люди так стремительно меняются, – подумал он, – как можно быть уверенным, что ты выиграешь и что потеряешь? Ну то есть нынче для меня взять извозчика… проще простого; я – парень, который раскатывает по Лондону в кебе, не уличный голодранец какой-нибудь, у которого зад из штанов торчит, который, помнится, бегал за кебами вдогонку, пытаясь прицепиться. Теперь я даже за проезд плачу; а узнал бы я былого мальчишку?»