Казалось, погода готовилась к великой грозе – сродни той ночи, когда Финт впервые повстречал Симплисити. Кучер сидел спереди, под открытым небом, во власти всех стихий, – может, потому и ворчал, – и уж конечно, находить дорогу под сплошным ливнем могла только лошадь. В мире, по всей видимости, не осталось ничего, кроме дождя, и теперь, вопреки всем законам природы, какая-то его часть явно падала вверх, потому что нигде больше места уже не нашлось бы.
В этот самый миг Финт услышал – совсем слабо, еле-еле – тот самый звук, который подсознательно выискивал в городском шуме не первый день: скрежещущий визг терзаемого металла. Раздавался он где-то впереди. Финт кинулся к сдвижному окошечку, позволяющему седокам говорить с кучером, если тот, конечно, соизволит прислушаться, и заорал, не обращая внимания на хлещущие в лицо струи воды:
– Если догонишь карету впереди нас – ту, что со скрипучим колесом, – дам тебе крону!
Ответа не последовало – да кто бы его и расслышал на многолюдных улицах, среди водяных испарений и дождевых брызг? – и однако ж скорость кеба внезапно поменялась, а озадаченный Соломон воззвал:
– Ой-вэй, откуда у нас возьмется лишняя крона?
Финт не слушал; смышленый парень всегда найдет в кебе, за что ухватиться, чтобы, подтянувшись, вылезти на крышу, в данном случае к вящему негодованию кучера, который ругался как сам дьявол и орал, заглушая грозу: пусть-де его удавят собственным галстуком, если он допустит, чтоб какой-то паршивый сопляк лазал туда-сюда по его экипажу. Невзирая на шум дождя и громогласную брань, Финт свесился вниз и заявил:
– Ты небось слыхал про парня, который одолел Суини Тодда, Демона-Цирюльника? Так вот, дядя, это я, да, Финт. Ты хочешь поговорить об этом или мне рассердиться? – Финт сполз пониже, чтобы было на что опереться, пока он разговаривает с кучером, и заявил: – Владелец той кареты впереди нас разыскивается по обвинению в покушении на убийство, вооруженном нападении и нанесении тяжких телесных повреждений. А также, возможно, в похищении молодой дамы и смерти ребенка!
Капитан экипажа, мокрый насквозь, прорычал:
– Да черта с два, ты гонишь!
– Это ты черта с два гонишь, прибавь ходу, сэр! – рявкнул Финт. – И если я найду этого гада до того, как им займутся пилеры, тем хуже для него, и, кстати, ты, понятное дело, без награды не останешься.
Кучер, пытаясь кое-как править лошадью среди вспыхивающих молний, искоса зыркнул на Финта: во взгляде этом слились гнев, любопытство и смутное недоверие.
– Ах, стало быть, ты для него страшней пилеров, так? А у пилеров, между прочим, здоровенные дубинки, кому и знать, как не мне! – Он широко разинул рот, в котором торчал один-единственный одинокий зуб, и добавил: – Эти ублюдки чертовски убедительны, когда им надо, мы на своей шкуре испытали. – Кучер сплюнул, добавив к грозе влаги в количестве примерно трех дождевых капель, с жалостью оглядел Финта и заворчал, беззубо усмехнувшись: – А чем это ты хуже пилеров, малыш, расскажи-ка дяде!