Финт попытался состроить ничего не выражающую физиономию, но тут же сдался, потому что отсутствие всякого выражения выразительно само по себе. Он посмотрел Чарли прямо в глаза – и проговорил, медленно и многозначительно:
– Вот, право, не знаю, сэр. – И подмигнул.
Чарли рассмеялся, они пожали друг другу руки – и разошлись по своим делам.
На следующий день после этого разговора из Лондона в Бристоль выехал дилижанс, увозя традиционно разношерстную подборку пассажиров навстречу тяготам тряской дороги. Однако с одной из пассажирок кучеру в тот раз не повезло: более неприятной особы ему за весь год не попадалось. Эта дама преклонных лет (что только ухудшало дело), с голосом надтреснуто-хриплым и требовательным, как битком набитый ведьмами котел, была недовольна абсолютно всем и вся: и сиденьями, и поездкой, и погодой, и, похоже, даже фазой луны. Когда на одном из постоялых дворов пассажиров выпустили подкрепиться, слава Богу, по-быстрому, старушенция придиралась ко всем без исключения блюдам, включая соль, которую объявила «недостаточно соленой». Старая кошелка мало того, что благоухала лавандой на всю карету, она еще и немилосердно изводила и тиранила свою внучку, очень милую молодую леди. Внучка, спасибо ей, вносила некоторое оживление в обстановку; но кучеру запомнилась главным образом бабуля; он был рад и счастлив наконец отделаться от старой чертовки в Бристоле, тем паче что по прибытии она чуть из кареты не вывалилась. Разумеется, на этом месте старая перечница тоже подняла шум.
Затем жизнерадостный молодой человек заглянул в аптеку на Крисмас-степс в самом центре Бристоля, где уточнил кое-что касательно красителей и пигментов в ходе весьма поучительной дискуссии (в ней звучали такие слова, как хна и индиго). Вскорости после того очень симпатичная юная леди с роскошными рыжими волосами и темноволосый молодой джентльмен наняли экипаж и велели кучеру везти их за город, к серым и угрюмым Мендипским холмам; а там сообщили, что хотели бы продолжать путь по большой дороге, мимо паба в Старе, где остановились подкрепиться превосходным сыром и сидром таким крепким, словно его настаивали на львиной моче; и пошло это сидру только на пользу – даже юная леди не отказалась от второй полпинты жгучего зелья.
После ланча молодые люди отпустили экипаж, веля ждать их на том же самом месте спустя ровно неделю. Кучер охотно согласился: ведь юноша уже заплатил ему весьма недурную сумму и, щедрой рукой отсыпая денег, шепнул, что будет весьма признателен, если тот об этой небольшой прогулке и словечком никому не обмолвится, потому что, если прознает ее отец, обоим достанется по первое число. Кучер, которому такого рода выезды были не в новинку, весело отсалютовал, тронул пальцем кончик носа, сально ухмыльнулся и заверил: