Ясень стоял над обрывом, не в силах пошевелиться; пламя внутри него разгоралось, радостно воя, а тень опускалась на разбитый корабль.
6
Он не помнил, как долго просидел на краю скалы. Мысли путались, тошнота подступала к горлу, а в ушах стоял навязчивый звон, словно эхо от криков никак не могло утихнуть.
Ясень пытался осмыслить произошедшее. Десятки людей погибли из-за него. И если с аристократом он дрался лицом к лицу, то все остальные — матросы, бойцы, обслуга — были виноваты лишь в том, что оказались в неудачном месте в неудачное время. Можно сколько угодно твердить себе, что он не мог такого предвидеть, а всего лишь хотел устроить переполох и улучить момент для побега. Но тем, кто сейчас остывает на дне ущелья, эти оправдания уже ни к чему.
Да, «улучить момент для побега» — это, конечно, звучит красиво. Но сейчас, когда ничего уже не исправишь, сможет ли он ответить на простейший вопрос — в чем конкретно состоял его план? На что он, Ясень, вообще рассчитывал? Обжечь летучего змея, чтобы тот вильнул ближе к склону, потом схватить девчонку и сигануть за борт? Тьма, да они бы себе все кости переломали!
Стоило тогда, у форштевня, подумать еще секунду, и он понял бы, что его замысел — чистой воды безумие. Но вместо этого начал действовать. Словно кто-то все решил за него — кто-то чужой, незнакомый, дремавший до поры, но разбуженный лиловым огнем. И теперь, пока Ясень сидит, пытаясь прийти в себя, этот чужой спокойно и равнодушно смотрит его глазами. Совсем как тогда, зимой, среди трупов на перевале…
— Эй, слышишь меня? Очнись!
— Что?..
Ясень повернул голову. Девчонка присела рядом — испуганная, бледная, но без слез. Впадать в истерику явно не собиралась. Древнейшая, что тут скажешь…
— Я зову, а ты не отвечаешь.
— Задумался, — буркнул Ясень. — Сама-то как? Не ранена?
Она не ответила. Вгляделась в него и сказала тихо, но твердо:
— Ты правильно поступил.
— Угу, — он пошевелился, собираясь подняться.
— Погоди, — она мягко коснулась его плеча. — Послушай меня, пожалуйста. Ты сделал то, что должен. Выбора не было.
— Выбор всегда есть.
— Не в этом случае. Они травили нас, как зверей. Собирались пытать тебя, а потом убить. Меня бы заперли до конца моих дней. Они — враги. А те, кто служит им, сами сделали выбор.
Глаза у нее были огромные, будто к сказке; бездонные, как небо над головой.
— Ты защищался. Ты защищал меня.
Ветер вздыхал в ущелье, оплакивая погибших. Птицы, успокоившись, возвращались на ветки. Солнце уже не дышало жаром; лениво грело, выбирая себе место за горизонтом.
— Надо идти, — сказал Ясень. — Не ночевать же здесь, прямо над…