— Вот, уже лучше. Зачем ты выполз из тени?
— Да пошел ты, — прохрипел Ясень и уточнил, куда.
Предстоятель кивнул, словно принял к сведению. Луч погас, и снова стало темно. Ясень судорожно дышал. Собеседник вежливо сделал паузу, потом сообщил:
— Как вы понимаете, это только начало. Последняя проверка, если угодно. В ближайшие часы вам будет очень нехорошо. Я пока ухожу, но мои люди, естественно, за вами присмотрят. Позовут меня, когда вы дозреете…
— Послушайте, — сказал Ясень, сдерживая себя, — вы делаете ошибку. Этот знахарь, старая сволочь, написал какую-то хрень, а вы поверили на слово. Я ему ноги поотрываю…
— Да на здоровье, — сказал предстоятель. — Но это позже. Сначала закончим дело.
— Что там было, в письме?
— Я же говорил — ваша смерть.
Он вышел, лязгнул засов, и солнце вернулось. Уже не луч, а снова поток, шквал золотого света с примесью гнили. Ясень зажмурился, но сияние проникало сквозь веки. Боль стала видимой, превратившись в тысячи раскаленных крупинок, которые неслись сквозь багрово-желтую мглу, впивались в лицо, раздирали кожу. Ветер-свет разрывал его на куски; разум стонал в горниле солнечной вьюги.
Вьюга и пепел…
Человек на стене вдруг замер, перестал конвульсивно дергаться.
Мысль была простая и четкая.
Огонь не может причинить ему вред, потому что давно поселился в нем. Надо было просто об этом вспомнить.
И отныне не забывать.
Прежнего Ясеня больше не существует. Он сгорел еще там, на поле, где тоже мела метель. А его тело, память и мысли достались новому Ясеню, который познакомился с Кристой, попался в плен и висит сейчас, прикованный к стенке.
Наверно, жрец имел в виду нечто совсем иное, но подсказал идею — умри, если хочешь отсюда выйти. Точнее, вспомни, что давно уже умер.
…Двое тюремщиков, сидевших возле двери, вздрогнули, когда пленник поднял голову к свету и растянул губы в мертвой улыбке. Глаза раскрылись, и оттуда хлынул огонь. Вспыхнули волосы, загорелась одежда, лопнула кожа. Тошнотворный дым заполнил подвал. Пламя изменило оттенок, стало пурпурным, и оковы начали плавиться, как восковые свечи. Человек в огне рывком отлепился от стенки, шагнул вперед.
Двое у двери не поддались панике. Переглянулись коротко, после чего один, ни слова не говоря, выскочил в коридор, чтобы привести помощь; другой потянул из ножен клинок. Живой факел остановился напротив, повел плечами, словно проверяя подвижность. Языки пламени побледнели, нехотя улеглись. Теперь казалось, что фигура облита застывающей лавой — оранжевое на черном.
Бывший пленник с нечеловеческой быстротой метнулся вперед. Уклонился от удара мечом и выбросил руку, сминая чужое горло. Мерзко захрустело, и охранник безвольной куклой упал на пол.