— Ух ты, — только и сказала я.
— Под вывеской лучше ускорить шаг, — сказал инспектор сухо.
— Почему это? — спросила я.
Он пожал плечами:
— Голуби есть голуби. Могут и закапать кое-чем.
Ох. Какой бесчувственный, неромантичный тип!
Хотя к чему мне его романтичность. Пусть ищет моего Мишу — вот его дело.
Но шаг под вывеской я все-таки ускорила.
Едва мы под ней прошли, кусты, нависавшие над дорожкой, приподнялись, раздвинули свои ветви, и нашему взору открылась большая поляна. Посреди нее стоял огромный двухэтажный терем, с узорчатыми ставнями, с балконами, с высоким крыльцом. Перед теремом, слева, был круглый прудик, и в нем плавали два величавых белоснежных лебедя. Я выключила око, но терем и прочее ни капельки не изменились.
— А если сюда вдруг какие-нибудь туристы забредут? — предположила я. — Они не удивятся?
— Не забредут, — сказал инспектор. — Это магическая территория. Так же как все поместья и другие строения наших. Просто не пройдут за очерченную магией внешнюю границу, — махнул он рукой на лес вокруг.
— Знаете что, — вдруг сказала Орхидея, — вам бы, инспектор, лучше не говорить, кто вы. У мадам Бабы-Яги были в прошлом году некоторые м-м… споры с одним из Департаментов… с налоговым. Лучше я скажу, что пришла кое-что купить, а вы мои друзья, да?
Инспектор не успел ответить, потому что на крыльцо выскочила женщина лет пятидесяти, высокого роста и с распущенными черными волосами. На ней были цветастые блузка и юбка и ажурная шаль на плечах.
— Инспектор! — воскликнула она. — С новой невестой пожаловали! Уже! Какой вы шустрый!
С новой? Этот сухарь, что же, недавно собирался жениться? А так и не скажешь! И, видимо, свадьба почему-то не состоялась. Вот он и мрачнел всю дорогу.
Сухарь заалел как мак, потом сказал:
— Я? М-м… да, вот с ней, — и показал на меня.
— Ты сдурел? — прошипела я.
— Ты же слышала, она не любит официальных лиц, — быстро проговорил инспектор, едва шевеля губами.
Раскинув руки, будто желая обнять нас всех, женщина сбежала с крыльца и воскликнула взбудораженно:
— Ну понятно, с ней! Не с Орхидеей же!
Орхидея обиженно насупилась. А женщина уже протягивала мне свою небольшую суховатую ладонь:
— Роза Баба-Яга. Добро пожаловать, дорогая!
— Вика, — пробормотала я.
Интересно, а что я ей скажу, когда сюда с Мишей приду? (А я уже решила, что приду, потому что мне здесь ужасно нравилось. Даже если прийти удастся только через пять или десять лет, которые займет развод с той Крысой-Белобрысой.)
— Да мы сегодня только присмотреться, — сказал инспектор, — прицениться, так сказать.