«… Ребёнок, сбившись в темноте с пути, стал звать на помощь. Нам остаётся только гадать, что произошло после: наиболее вероятно, что громкие крики вызвали обвал. Мальчика с многочисленными травмами доставили в больницу, но увы — усилия врачей оказались тщетны. Седрик Вандербилт скончался, не приходя в сознание».
Газета выскользнула из рук, спланировала обратно на пол. Ричард озадаченно смотрел на неё, словно ожидая, что остаток статьи ему почудился после удара по голове. Скончался? Ей–богу, так можно и в призраков поверить, и в прочую чепуху. Лесли бы уже с десяток лекций на эту тему прочитала, после чего кинулась бы расспрашивать нового знакомого о прелестях загробного мира. Но он–то — разумный человек! Остаётся только одно объяснение: их новый знакомый — лжец. И зовут его, скорее всего, как–то иначе. Глаза? А кто сказал, что нельзя нацепить разноцветные линзы? И потом, намного разумнее выдавать себя за реально существовавшего человека, чем за кого–то ещё. Сколько их, тех, кто помнит чужую трагедию десятилетней давности? Единицы. Если «Седрик» — действительно преступник, он наверняка запасся и фальшивыми документами на чужое имя.
Уложив на место последнюю газету, Ричард выпрямился. Древние издания только лишний раз подтвердили: бесполезно искать информацию о том, кто выбрал личину погибшего мальчика. Лучше вместо этого узнать больше о Змеином Фантоме.
В свете тусклой лампы чёрно–белыми казались даже цветные фотографии, украшавшие обложки газет. Ричард наклонился чуть ниже к очередному испещрённому мелким текстом листку: в читальном зале, сколько бедолага его помнил, всегда не хватало света. Помнится, когда–то он, ещё будучи школьником, прицепил на дверь объявление: «Прихадити са сваим фанариком», и миссис Хилл схватила его за руку. Ругала в итоге не только за хулиганство, но и за безграмотность.
Ричард в принципе не особо любил дешёвые печатные издания из разряда жёлтой прессы и читал их в основном от скуки. Время текло невыносимо медленно; у него затекла шея, болела голова, а задница, кажется, уже приняла форму жёсткого деревянного стула. Закрыв глаза, он мог бы сходу выдумать очередную статью о Змеином Фантоме, аккуратно, по кусочкам склеив шаблонные фразы, кочевавшие из одной заметки в другую. Большинство журналистов не утруждали себя какой–то новой информацией: не иначе как все силы уходили на пафосные заголовки и графоманские тексты. Всей толпой они долдонили одно и то же, причём вся информация запросто умещалась на половине тетрадного листа. Мёртвых девушек находили на улицах города: убийца не прятал тела, напротив, словно выставлял напоказ. И ни одного свидетеля, словно действовал человек–невидимка. Рядом с трупами всякий раз красовался один и тот же рисунок — приоткрытая чёрная дверь, а над ней — змея, пожирающая собственный хвост. Такую же змею девушкам выжигали на груди, из–за чего, видимо, маньяк и получил своё прозвище.