– В Академгородке уже предупредили, – проворчал Смычок. – Мало вам? Как вы не поймете – валить отсюда надо, валить подальше от треклятой Зоны и жить, радуясь, что тебя этой заразой не накроет ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе.
– Если так рассуждать, когда-нибудь Зона разрастется настолько, что займет всю планету, – нахмурившись, заметил ученый.
– На наш век еще небось хватит, – уверенно заявил сталкер. – На твой и мой, детей наших, их детей… Да на чертову кучу поколений!
– Ну так что же вы тогда сами не свалите? – неожиданно спросил Егор.
– Да потому что не могу. Думаешь, я от хорошей жизни в Зону таскаюсь? Деньги тут, как ты, я думаю, заметил, увы, на деревьях не растут. Была б возможность, давно бы всю семью перевез… но кому сейчас нужна квартира в Искитиме? Если и купит ее кто-то, так это какой-нибудь ученый, вроде тебя, которого переведут в ваш филиал. И тот – за гроши!
Смычок замолчал, снова отвернулся к окну. Егор видел, как раздуваются, точно паруса в шторм, Костины ноздри, как блестят в тусклом свете солнца его карие глаза.
– Зону надо победить, – сказал сталкер гораздо тише. – Надо. Но если за сорок с лишним лет противоядие еще не изобрели, значит, и за следующие сорок изобретут его вряд ли. Значит, не всем это нужно, от Зоны избавляться. А раз уж она точно никуда не денется, придется деться нам, людям. Иного не дано.
Егор открыл было рот, намереваясь сказать что-то еще, как вдруг лобовое стекло разлетелось вдребезги от мощнейшего удара. Сталкер и ученый инстинктивно закрылись руками от осколков, сощурились.
– Что это? – испуганно воскликнул Егор.
– Не знаю, – буркнул Смычок.
Подхватив с коленей пистолет, он распахнул дверь и выглянул наружу.
– Твою ж мать… – услышал Егор слегка приглушенное ругательство.
Когда сталкер снова заглянул в салон, лицо его было бледным, как у покойника.
– Наружу, живо! – рявкнул он. – Через мою дверь!
И первым выскочил из машины. Егор на четвереньках прополз по сиденью и буквально выпал из салона в тот самый момент, когда автомобиль сотряс новый удар. Неловко плюхнувшись на мокрую от дождя траву, сотрудник Института уставился прямо в безжизненно-серое лицо давешнего Грузного. Великан стоял по ту сторону автомобиля, а его огромный, размером с баскетбольный мяч, кулак лежал на промятой крыше. Струи дождя разбивались о монолитную, будто высеченную из камня мускулатуру, а выражение лица оставалось неизменно спокойным и флегматичным. Этакий голем из фантастического романа, который безо всякого энтузиазма выполняет приказы невидимого хозяина.