– Я стараюсь работать с людьми…
– И воспитываете не рабочих, а борзописцев, которые позорят нас на всё Поволжье! Дай им волю, они все очернят!
– Я никогда не боялся правды.
– Опять высокие слова! Я про аварию…
– Причина аварийности в другом. Беседуя с Романовским…
– При чем здесь он? Нашли авторитет! Он получил за своего пилота первый выговор и, надеюсь, не последний.
– Как это понимать?
– …Я о вас говорил в управлении, Сурен Карапетович. Вы хороший человек, принципиальный к, грамотный руководитель, но работать нам вместе – только портить друг другу карьеру. У вас болеет дочь. Что-то с легкими… климат… Так ведь?
– Ну?
– Напишите заявление. Начальник управления мой старый друг, вместе когда-то учились, дружим семьями. Он поддержит, и вы переедете ближе к родным местам. Адлер устроит? Или Минеральные Воды?
– Заманчиво! С войны не был на Кавказе.
– Там вы можете попасть в аппарат политотдела, – продолжал Терещенко. – Если согласны, сегодня же свяжемся с Куйбышевом.4
– Мне нравится работать здесь.
– Какая разница, где… Вся земля – огромная сцена, вся жизнь – бесконечный спектакль.
– Все люди куклы! – с иронией подсказал Аракелян.
– Я так не говорил.
– Думаете похоже… А уезжать я все-таки не собираюсь, – сказал Аракелян, отвернулся и зашагал в сторону аэровокзала.
Нужно было обойти привокзальный парк, огороженный метровой литой решеткой. Аракелян украдкой осмотрелся, озорно сверкнул белками черных глаз и, опершись здоровой рукой о решетку, легко перемахнул в парк. В нескольких шагах перед собой увидел парня в аэрофлотовской форме. Тот прятался за стволом дерева и смотрел на аллею, по которой к самолету Ил-14 шла стюардесса, нагруженная свертками и пакетами. Через плечо у нее еще висел и рюкзак.
– А я бы подошел, Пробкин! – вдруг громко сказал Аракелян и почесал горбатый нос.
Семен вздрогнул и обернулся.
– У нас на Кавказе говорят: действуй по зову сердца, оно редко ошибается, слушайся зова души, обиду держи только на врага!
Аракелян поправил галстук пилоту и, касаясь пальцами зеленых веток лип, пошел к аэровокзалу, провожаемый удивленным взглядом Семена Пробкина.
* * *
Комиссию из Москвы возглавлял генерал-лейтенант Смирнов, низенький полный человек с едва серебрящейся головой и веселыми глазами в тяжелых, словно набухших от многолетней бессонницы веках. Он шел от самолета вместе с Терещенко и, поглаживая пышные приохренные табаком усы, говорил:
– Хорошо-то у вас как! Замечательно! Цветы кто рассаживал?
– Цветовода имеем.
– На должности слесаря? А? На перроне всегда такой порядок?
– Так точно, товарищ генерал! – по-военному ответил Терещенко.