Косой порыв ветра бросил мелкие капли небесной влаги внутрь окна, слегка намочив краешек покрывала, лицо и часть белеющих в темноте волос.
– Тьфу ты!..
Сплюнув в окошко, наследник царства Московского поёрзал на подоконнике, отодвигаясь чуть подальше от шаловливого ветра – а мысли его оставили Ливонскую войну и коснулись вещей более мирных и прозаических. К примеру, недовольства того, как проходит его "производственная практика" в Тверском уделе.
"М-да, практика получается откровенно корявой – урывками и мимоходом. Зато в Туле вдоволь насиделся, в Гжель часто заглядываю, а Александровская слобода так вообще, вторым домом стала. И как в таких условиях познакомиться поближе с тверской элитой и купечеством? Особенно если вокруг крутится куча приказных дьяков и прочих "помогальщиков" из Москвы?..".
Нет, совсем уж бесполезными свои "набеги" на белокаменный кремль Твери он назвать не мог – потому что кое-каких перспективных купцов и бояр удельного княжества он всё же приметил. Да и опыт самостоятельного правления тоже приобрёл, заодно проверив свои возможности администратора и управителя. Конечно, нельзя было сказать, что княжество под ним расцвело и резко разбогатело, нет. Но некоторое (причём вполне заметное) оживление в делах строительных и купеческих определённо имело место быть. А уж гостей и паломников в городе образовался зпметный переизбыток – желающие хоть краешком глаза увидеть государя-наследника, испить благословлённой им воды или получить исцеление прибывали в Тверь чуть ли не толпами, и иногда устраивали тринадцатилетнему целителю настоящую осаду.
– Н-да.
Честно говоря, царевич очень надеялся на то, что его будущая "полевая практика" как военачальника пройдёт более… Спокойно и продуктивно. И очень желательно, так сказать, "одним куском". Тем более что тонкости военных действий на западной границе ему обещались преподать более чем успешные воеводы князья Хворостинин и Горбатый-Шуйский. А как именно гонять степняков на востоке, взялся научить чрезвычайно опытный порубежник князь Воротынский, и его главный подручный воевода Адашев. Вот уж кого удача любила как родного, и благосклонно улыбалась каждый раз, когда тот планировал и совершал дерзкие набеги в крымскую степь!.. Благодаря стараниям окольничего мелкие и средние кочевья степняков уже не рисковали приближаться к рубежам царства Московского ближе, чем на пять дневных переходов. А те, кто рисковал, рано или поздно лишались всего, что имели – включая и собственные жизни.
Грр-рм!
Слабенький отзвук далёкого грома на мгновение перекрыл шорох дождя, отвлекая сереброволосого подростка от тягучих размышлений – вернее, направляя их в другое русло. Заканчивался июнь года тысяча пятьсот шестьдесят шестого от рождества Христова, но никакой Опричнины великий государь царства Московского так и не объявил. И в этом Дмитрий видел свою первую крупную победу: начав с демонстрации своих способностей, он продолжил обрабатывать царственного отца аккуратно продуманными "озарениями и предсказаниями", обставляя свои "пророческие откровения" таким образом, чтобы часть сведений можно было легко проверить. Со временем, всего лишь подождав два-три года. Скорая смерть османского султана Сулеймана Великолепного, золото, медь и драгоценные камни Урала, серебро Нерчинска, набеги степняков, моровое поветрие, неурожайные года… В плюс пошли и новые производства, которые "осиянный благодатью царевич" с грехом пополам строил, запускал и налаживал – те же печи для фарфора пришлось переделывать семь раз! А насчёт Тульского сталелитейного вообще были сильные сомнения, что его получится "поставить в строй". Однако ж справился!..