Когда оба воеводы остались в шатре совсем одни, князь Пестрый сказал с огорчением:
– Зло уязвил нас государь дозорами, с баранами сравнял.
– Сами виноваты мы, – ответил князь Холмский. – Мне-то еще злей сказал: из-за деревьев, мол, лесу яз не вижу, сиречь, забыл яз, как в Москве все было решено.
– Во всем мы на глазах государевых, – заметил князь Пестрый.
– Как и все воеводы, – добавил Холмский, – в воле и в руках его.
Князь Пестрый задумчиво покрутил бороду и, вздохнув сказал:
– А жаль мне, Данила Митрич, Демань-то. Не мы, а князь верейский ощиплет градец сей. Бают, побогаче он Русы-то.
На рассвете июля одиннадцатого, когда выступали полки князя Холмского, сняв осаду с Демани, прибыли вестники от князя верейского, Михайлы Андреевича, и повествовали, что силы их ныне у Демани будут.
– Ишь как поспевает, – сказал Данила Дмитриевич князю Пестрому, – знать, без обозов гонит. Как же мы, Федор Давыдыч, к Шелони поспеем с обозами-то?
– Нет, Данила Митрич, – согласился Федор Давыдович, – ведь до Шелони-то отсель более ста верст. Ежели вот днем и ночью идти.
– Да, – перебил его князь Холмский, – нам так спешить нельзя. Может, нам возле Русы-то с походу прямо в бой идти. Надо по ночам войску спать и отдыхать, дабы не обессилели кони и люди.
Порешив так, три дня шли воеводы, но все же не всем войском вместе. Впереди всех шел, вслед за дозорами и разведчиками, сам Холмский с отборными конными полками и татарами, которых он всегда при себе держал, не позволяя им грабить православных и в полон их брать. Несмотря на это, уважали и любили его татары за справедливость; обид он им не чинил, а все, что войско захватывало у побежденных, делил честно.
Татарам давал столько же, как и православным, а взамен полона на всякую добычу хорошую надбавку им делал.
Впереди Холмского и по сторонам постоянно ехали конники дозорные, делавшие и глубокую разведку. Сзади же шли обозы и пешие воины судовой рати под прикрытием конных полков во главе с воеводой Пестрым.
К вечеру июля тринадцатого, пройдя еще утром через опустошенную и сожженную Русу, князь Холмский двинулся прямо к реке Шелони в направлении к сельцу Мшаге, что на левом берегу. К устью же Шелони, дабы не утомлять войско лишними переходами, послал в разведку небольшой дозор с Тимофеем Замыцким.
– Тимофеюшка, – напутствовал он Замыцкого, – все там выгляди. Яз мыслю, что псковичей там ни слуху ни духу! Исхитряются вороги. Не ведают еще, кому руку лизать придется. Главное же – проведай, есть ли там новгородцы: в засаде ли, идут ли? Ежели идут, выследи их и, обогнав, меня упреди вовремя. Разумеешь? Игра-то ведь идет головами людскими.