В конце концов, ему осталось лишь положить труп на лужайку, выпустить по одной пуле из каждого пистолета, и дело было сделано. Оно так и не было бы раскрыто, если бы не вмешалась догадка о человеке с двумя бородами.
– Почему ваш друг Майкл сохранил старую бороду? – задумчиво спросил Девин. – Это кажется подозрительным.
– Для меня это кажется неизбежным, потому что я знал его, – ответил отец Браун. – Его жизненная позиция была похожа на парик, который он носил. Его маскировка на самом деле ничего не скрывала. Он больше не нуждался в ней, но и не боялся ее; ему казалось неправильным уничтожить фальшивую бороду. Это было бы похоже на заметание следов, а он не хотел прятаться. Он не прятался ни от Бога, ни от себя самого. Он вышел на свет Божий. Если бы его снова отправили в тюрьму, он был бы вполне доволен. Он не обелил себя, но облачился в белые одежды. В нем было нечто очень странное, почти такое же странное, как в гротескной пляске смерти, которую его заставили исполнить после кончины. Когда он улыбался и расхаживал взад-вперед среди этих ульев – даже тогда, в самом возвышенном и совершенном смысле, он был уже мертв. Он был неподсуден этому миру.
Наступила короткая пауза. Потом Девин пожал плечами и произнес:
– Все возвращается к тому, что в этом мире пчелы и осы очень похожи, не так ли?