– Не понимаю, – с интересом поднял густые брови кардинал. – Что такое вы имеете в виду?
– Страх перед ведьмой, разумеется.
Кошон с видом заговорщика посмотрел по сторонам, потом махнул слугам, чтобы вышли, и зашептал:
– Я и сам, по правде сказать, опасался. Даже советовал милорду Бэдфорду не пускать на заседания суда его величество. Но несколько месяцев, проведённых в контакте с еретичкой, начисто избавили меня ото всяких страхов и опасений! Эта девица, несомненно, обладает даром убеждать и соблазнять, и ересь, сидящая в ней, опасна для любого, слабого в вере. Но, уверяю вас, страшна она, в первую очередь, не этим своим нечистым даром, а той славой, которую ей создают! Каюсь, каюсь, сам приложил руку, когда советовал оберегать юную душу короля. Но сейчас заблуждения рассеялись!
Епископ выдержал многозначительную паузу, чтобы собеседник прочувствовал важность момента и весь обратился в слух, и только потом продолжил:
– Сегодня я готов, с полным основанием, сказать вашему преосвященству, что чудо у нас есть, и всегда было!
Размякший и слегка захмелевший Винчестер встрепенулся.
Кошон только теперь обратил внимание на то, как постарел его давний благодетель, и почему-то именно это наблюдение успокоило и придало словам лёгкость. Как любой, выпускающий из рук руль того корабля, что зовётся активной жизнью, кардинал ухватится за любой, брошенный ему канат. А уж за тот, который бросит ему сейчас епископ, ухватится обязательно, даже если Бэдфорд и рассказал ему о своих планах.
– Теперь я готов настаивать на участии его величества в процессе! – возвестил торжественно Кошон. – И, если английская сторона по-прежнему заинтересована в казни еретички, готов поклясться, что в присутствии истинного помазанника Божия, чья чистая душа не знает никакой скверны, эта девица покается и признает, что вводила всех в заблуждение!
Лицо кардинала сначала выразило сомнение, дескать, быть такого не может! Потом вдруг прояснилось при воспоминании о чём-то более понятном, но, почти тут же, брови кардинала хмуро сошлись на переносице.
– Что вы имели в виду, говоря «если по-прежнему заинтересованы в казни»? – спросил он, крайне плохо скрывая обеспокоенность в голосе.
Кошон сделал испуганное лицо.
– О… Мне так показалось во время последнего разговора с его светлостью. Но, если вы ничего такого не знаете…
– Нет, не знаю. – оборвал Винчестер и капризно прибавил, – вы определённо что-то напутали, епископ.
Он снова откинулся на спинку стула, но благодушия в лице уже не было.
«Обиделся, – лицемерно посочувствовал Кошон. – Ну, ещё бы! От парламента претензии выслушивает, капризы короля терпит, и точно так же отстранён от главных событий, как и я… Ишь, глаза прикрыл! Соображает… К Бэдфорду за разъяснениями не побежит – слишком гордый, но и про моё предложение ему уже не расскажет!»