— Лину Бакаб, — сказала она нежно.
Пьер, широко открыв глаза, смотрел ей в лицо и силился что-то вспомнить. Ему чудилось, что он видел призраки, в голове вертелись обрывки мыслей, мелькали картины недавно пережитого, но отдельными моментами без всякой связи.
— Лину Бакаб, — повторяла девушка и добавила, — коа-ляо ррунну?
Пьер не понимал ее, и странный калейдоскоп видений, кружившийся в его мыслях, все еще ускользал от его сознания. Но вот внезапно все прояснилось. Он вспомнил все; стон вырвался из его груди, и бледность покрыла лицо.
Когда сознание снова вернулось к нему, он опять увидел над собой лицо девушки и услышал слова:
— Лину Бакаб! Коаляо ррунну?
Машинально, не отдавая себе отчета, он повторил за ней:
— Коаляо ррунну…
Она радостно вскочила и принесла ему жареную на вертеле птицу и плоды банана.
Прилив энергии охватил его, и мысль заработала ясно и отчетливо. Он понял всю обстановку, понял, что жители Паруты приносят человеческие жертвы своим богам, и что их культ сходен с культом и древних сирийцев, и древних мексиканцев. Почему-то ярко, по какой-то прихоти воображения, ему вспомнились и прощальный обед на вилле Корбо, и слова его патрона:
— Прошлое бывает для человека лучшим, но для человечества — никогда!
Это воспоминание удесятерило его силы. Он должен, во что бы то ни стало, вырваться из плена, и необходимо искать выхода из этого положения.
— Нужно прежде всего, — думал он, поглощая предложенную пищу, — изучить их язык.
Начало уже было сделано, он знал одну фразу: «коаляо ррунну», что означало — давать пищу. Он сознавал, вернее, ощущал всеми фибрами, что висит на волоске, что смерть ходит вокруг него, цепко охватила его своей паутиной и зорко сторожит.
— А если не спастись, — воскликнул он, — то нужно дорого продать свою жизнь!
Это были странные настроения, но все же вся его воля и мысль стремились стихийно к изысканию путей спасения. Он видел, отмечал и учитывал каждую черту, каждую мелочь, и все это было для него ключом понимания совершающегося вокруг него и диктовало линию поведения.
Девушка, улыбаясь, смотрела на него, видимо, не зная, как говорить с ним. Но вот, указав на себя, произнесла:
— Бириас!
— Бириас, — повторил Пьер, догадываясь, что она назвала свое имя, и, указав на себя, сказал:
— Пьер.
Но Бириас отрицательно покачала головой и твердо проговорила:
— Лину Бакаб!
Припоминая ужасную церемонию, Пьер понял, что слова: «Парута», «Бакаб» и «Саинир» означают имена божеств, что хартумцы принесены в жертву Саинир, а он обречен Бакабу. Этим отсрочена его смерть.