Через двадцать лет Милютин станет военным министром, проведет реформу армии, превратив ее в одну из лучших армий Европы. Чем он не кандидат, если и не на пост военного министра, то уж точно на должность члена комитета по реорганизации русской армии.
Или, взять подполковника Корпуса инженеров путей сообщения, Павла Петровича Мельникова. Он сейчас преподает в институте Корпуса. Позднее он станет одним из авторов проекта железной дороги Санкт — Петербург — Москва, а через четверть века — первым в России министром Путей сообщений. Если бы он, а не граф Клейнмихель, руководил бы строительством магистрали, связавшей две российские столицы, она бы не обошлась бы так дорого, как в прямом, так и в переносном смысле. Железная дорога стоила казне 64 миллиона рублей, что оказалось в три раза дороже, чем строительство в Европе железнодорожной магистрали такой же протяженности. Инженеры, строившие эту железную дорогу, воспетую позднее поэтом Некрасовым, признавали, что на эти деньги можно было бы положить рельсы не только до Москвы, но и до Черного моря. Ну, а сколько народу погибло во время строительства этой магистрали — это разговор отдельный…
И примерам подобным несть числа. Русская земля во все времена была богата талантами. Шумилин рассчитывал, что Николай, ознакомившись с его досье, сделает соответствующие выводы. Ну, а если не сделает… Тогда остается только, как Понтий Пилат, умыть руки.
Император, получивший от Сергеева — младшего просьбу Александра Павловича об аудиенции, и сообщивший, что разговор в этот раз пойдет о серьезных вещах (а когда они болтали о пустяках?) предложил встретиться с Шумилиным в Аничковом дворце.
Он любил это здание, связанное с его юностью и первыми, самыми счастливыми годами семейной жизни. Недаром Николай называл этот дворец на Фонтанке "Аничковым раем". Его не пугал даже призрак "Белой дамы", который бродил по коридорам дворца. Это была полупрозрачная фигура, одетая в белый балахон.
Правда, встреча с этой дамой чуть было не стоила Николаю жизни. Он отделался не легким испугом, а, скорее, легким приступом удушья. Император рассказывал своему лейб — медику, что из стены вышла прозрачная женская фигура и протянула руку, не дав крику сорваться с уст императора. Белая Дама пыталась что‑то поведать Николаю, но от сильного потрясения он ничего не разобрал.
Было ли так на самом деле, или нет, но с того момента император стал чрезвычайно набожным. Поэту Жуковскому, который был воспитателем цесаревича Александра Николаевича, настолько запала в душу эта история, что он хотел даже написать поэму о Белой Даме, но император был категорически против этого.