Крышка захлопнулась, скрыв от глаз Димки серое небо и зомби, готовящегося упасть в канализацию следом за своей жертвой.
Перебирая руками холодные перекладины лестницы, мальчик полез вниз. Туда, где крысы.
Язык, понятный только матери. Лена.
Он снова орет, этот дурацкий ребенок!
Ну почему, почему он орет?
Хочет, что ли, чтобы эти твари пришли сюда?
Вот, опять!
-Ну, заткнись же, - сквозь зубы выдавила Лена. Провела рукой по лицу, размазав жидкую грязь.
Боженька, на кого, на кого она сейчас похожа?! Что сказал бы Вадим, если бы увидел ее такой?
Вадим! Почему ты не придешь, не защитишь, не успокоишь одной-двумя фразами, произнесенными твоим особенным, уверенным голосом?
А вдруг? Нет, этого не может быть! Вдруг Вадим стал таким же, как те, с улицы, которые съели женщину?
Вдруг Вадим стал таким же?
Злые слезы стали душить Лену. Девушка выглянула из укрытия. Детская коляска все так же стояла у клумбы.
-Почему он кричит? - Лена прикусила губу.
Она ненавидела детей. Так и сказала Вадиму. Он рассмеялся, заявил что-то вроде: «Тебе девятнадцать, посмотрим, что запоешь в двадцать пять».
В гостях у подруг, Лена с презрением наблюдала, как мамаша возится с пыхтящим карапузом, как умилительно бормочет, меняя обкаканный памперс.
Дети — они всюду гадят, все ломают, не дают спокойно заниматься собой.
А еще они кричат.
Как вот этот, из коляски.
-Ну, что ему надо?
В животе у девушки забурчало, она вспомнила, что ничего не ела с того дурацкого похода в «Sunshine”.
Да, он ведь тоже хочет есть, младенец из коляски.
Хочет есть, и потому кричит, привлекая тварей.
Но она-то в чем виновата?
Мать младенца, скорее всего, съели. Так что покормить его некому.
Лена снова высунулась из укрытия.
Кричит...
-Да замолчи же ты, - с отчаянием в голосе пробормотала девушка. - Замолчи.
На улице шел дождь.
Холодная вода, скорее всего, попадает в коляску...
Холодная вода и голод убьют младенца, и он перестанет вопить.
Лена спряталась за стену, криво улыбнулась.
Если младенец умрет, они не явятся на его крики, не съедят ее.
Скорее бы он умер!
-Умри, пожалуйста, - прошелестела Лена, прислушиваясь к плачу.
Плач прекратился.
Умер?
Но что теперь?
Никто и ничто не заставит ее вылезти из укрытия и пойти по улице, на которой зомби разорвали женщину в клочки. Боже, как она кричала, эта худенькая женщина в красной куртке!
Лена тихо заплакала; голые тонкие плечи задрожали.
Вот зачем, зачем она поперлась в этот чертов Саншайн?!