Может, уснул?
Я шепотом окликнул его и услышал в ответ тишайшее «Тссс…»
Минута, еще одна — и комнату залил ровный свет электрического фонарика.
Инспектор поднялся и выскользнул за дверь — я за ним вслед. Яркий луч легко рассекал тени, но коридор был пуст, и мы не могли увидеть никакого укрытия.
— Вы слишком долго ждали, — разочарованно прошептал я.
— Ничуть. Он ведь не дурак. Разве зря он крадется, как дикий зверь, шарахаясь от каждой тени? Скрипучая доска, шум, вспышка света — и все наши долгие и утомительные труды пошли бы прахом.
— И все же он улизнул.
— Я так не думаю…
Мы крались вдоль коридора, и тут я заметил, что дубовый паркет весь покрыт пылью. Но днем он был совершенно чист — иначе я непременно обратил бы внимание. Я замер, разглядывая неожиданную загадку.
— Мука, — шепнул инспектор, тронув меня за плечо.
— Мука?
— Да. Это я ее рассыпал. Вот и первый результат…
Он направил на пол свет фонарика и указал рукой. В муке четко виднелась половина отпечатка чьей-то ноги.
Пол был посыпан мукой только вдоль стен, и отпечатки были редки. Мы миновали спальню Рансома — но след шел дальше. Кладовку — но и ее он миновал. Дальше было только окно — и двадцать футов до земли от окна.
Неужто секретарь сгинул вслед за Сайласом Фордом?
Инспектор замер и схватил меня за руку. В пятне света от фонарика четко виднелись отпечатки ног. Человек стоял, развернувшись боком к проходу.
Выходило, что он… он просто прошел сквозь стену!
— Пис, что все это может значить?!
Вы, дорогой читатель, конечно, сейчас сидите дома, в мире и покое, и полагаете, должно быть, что я был полным идиотом — но я и впрямь перепугался, сильно и явно.
Пис, должно быть, услышал страх в моем голосе, потому что дружески хлопнул меня по спине.
— Неужели вы никогда не слышали про «поповские норы»?[10] В те годы, когда строили Мьюдон-холл, без такой не обходилось ни одно поместье. Католики, протестанты, роялисты, республиканцы — всем им рано или поздно требовался тайник, где можно отсидеться.
— Но как…
— А как он туда попал, мы как раз сейчас и выясняем. И поскольку ломать паркет мы не собираемся, полагаю, проще всего будет подождать, пока он выйдет.
И он выключил фонарь.
Все погрузилось во тьму. Только окно слабо светилось звездным светом, очерчивая старинные камни проема. Тени окружили нас непроницаемым барьером, и мы, замерев, стояли напротив стены, скрывавшей потайной ход.
Минут через десять или чуть больше мы услышали где-то далеко внизу — по крайней мере, так нам показалось — звук закрывающейся двери, скорее даже эхо звука. Разобрать его можно было только в такой непроницаемой тишине, едва нарушаемой даже дыханием. Бежали секунды.