Балстрод обернулся, заметил меня и засмеялся снова, как будто мое присутствие добавило пикантности его веселью. Они с инспектором, по-видимому, отлично понимали друг друга. Честно говоря, это меня озадачило.
— Вижу, вы не откровенничаете со своими помощниками, Пис, — заметил старик.
Маленький инспектор поклонился.
— В то же время, — продолжал старый плантатор, — прежде чем мы уедем, я хотел бы сделать одно заявление. Предупреждать меня не нужно. Я знаю законы.
— Как вам будет угодно, мистер Балстрод.
— В начале вечера я насмехался над полицией, но сейчас хочу принести свои извинения. Вы отлично справились с этим делом. Я так и не понял, каким образом вам удалось вычислить меня. Прошу учесть, что о смерти брата я узнал только из телеграммы, которую получил около полудня от племянницы. Это меня потрясло; в первый момент я был склонен к тому, чтобы не признаваться. Так я мог бы избежать многих неудобств.
— И подставить под удар ни в чем не повинного человека, — сказал инспектор.
— Ну, положим, вы не могли найти явные доказательства его вины, а я мог бы как-то выкрутиться. Это была чистая случайность. Я не намеревался даже ранить его.
— Именно так, мистер Балстрод — как если бы вы, идя по горной тропе, выбросили стеклянную бутылку, не подозревая, что она разобьется о голову путника, находящегося ниже на тропе.
Наконец-то ситуация прояснилась! Обстоятельства странным образом сложились так, что этот человек стал убийцей собственного брата. Я инстинктивно отшатнулся, но все же не отвел глаз от его лица.
— Видите ли, — продолжал Балстрод, — братец Вильям когда-то присвоил нефритовое копье, принадлежавшее мне, — как и почему, сейчас несущественно. Я вознамерился вернуть отнятое. Я знаю, в каком часу он завтракает, и, оставив свой автомобиль на дороге, пошел по аллее, рассчитывая найти открытую дверь и никого вокруг.
Поначалу все складывалось удачно. Парадная дверь была распахнута настежь. Я вошел в дом, снял копье со стены и направился обратно к машине. Пройдя примерно пятьдесят ярдов в сторону ворот, я услышал громкий рев, а потом братец Вильям выскочил на крыльцо, с оружием в руке.
Признаюсь, это меня испугало, поскольку я знал, до какой степени он вспыльчив; но я, хоть и старше, способен двигаться намного быстрее, и потому пустился бежать. Добравшись до ворот, я оглянулся — и не увидел его. Тогда я подумал, что благоразумие взяло верх и Вильям предпочел закончить завтрак.
Я не желал, чтобы кто-нибудь видел, куда я поехал и чем занимаюсь, а потому оставил шофера дома и сидел за рулем сам. Я запустил двигатель, забрался на сиденье, положив копье рядом с собой, и тронулся с места. Машина развила скорость добрых тридцать миль в час, когда я добрался до того поворота, и там-то, стоя посреди дороги, меня поджидал Вильям, размахивая своим револьвером и проклиная меня как вора. Он догадался пробежать через Глухомань, чтобы опередить меня.