Почему-то именно в эту минуту Поллианна впервые за много недель вспомнила одну случайно обронённую Нэнси фразу. Она обиженно вскинула подбородок:
– Если вы полагаете, что водить дружбу с призраками – это лучше, чем осчастливить ребёнка, то я с вами категорически не согласна! – заявила она.
– С призраками?!
– Да! Нэнси рассказывала мне, что их у вас здесь хоть пруд пруди!
– Что… Что за…
Мистер Пендлтон вдруг откинулся на спинку кресла и захохотал. Смеялся он от души – да так, что испуганная и недоумевающая Поллианна разразилась слезами. Увидев это, он мигом опомнился. Лицо его стало серьёзным.
– Подозреваю, что вы правы, Поллианна. Более правы, чем вы себе представляете, – ласково сказал он. – Я и сам знаю, что ребёнок – это намного лучше, чем мои призраки; однако… мы не всегда готовы решиться на подобный обмен. Порой людям тяжело расставаться с призраками! И всё же, может быть, вы мне расскажете, кто такой Джимми Бин?
И Поллианна ему рассказала.
И то ли смех оказал своё очищающее воздействие, то ли сама история Джимми Бина в устах Поллианны звучала очень трогательно, но сердце Мистера Пендлтона смягчилось. В тот вечер, уходя домой, Поллианна несла с собой приглашение, из которого следовало, что не далее как в следующую субботу после обеда в огромном доме на Пендлтон Хил будут с нетерпением ожидать её и Джимми Бина.
– Ах, как я рада! Я просто уверена, что он вам понравится, – вздохнула, прощаясь, Поллианна. – Мне так хочется, чтобы у Джимми был дом и родня… которой не наплевать, понимаете?..
Глава 22
Дрова и проповеди
Как раз в тот день, когда Поллианна рассказала Джону Пендлтону о Джимми Бине, преподобный отец Пол Форд, взобравшись на холм и бродя по Пендлтонскому лесу, тщетно надеялся, что благословенная тишь и красота созданной Творцом природы помогут ему унять воцарившееся в его душе смятение, причиной которому были неправедные деяния неразумных Его чад.
Преподобный отец Пол Форд окончательно упал духом. Весь год, месяц за месяцем, дела в его приходе шли хуже некуда. Везде, куда бы ни обратил он свой взор, ему приходилось сталкиваться лишь с бесконечными пререканиями, клеветой, завистью и оскорблениями. Порой он спорил, порой уговаривал, порой порицал и обличал, а порой пытался делать вид, что ничего не происходит; но каждый божий день несмотря ни на что он молился – с верой и надеждой. Однако сегодня он был вынужден с глубокой печалью признать, что дела его не только не идут на лад, но, напротив, день ото дня становятся всё более и более плачевны.
Двое из его викариев были на ножах из-за такого пустяка, который возвести в степень можно лишь будучи сумасшедшим! Три наиболее активные прихожанки ушли из дамского благотворительного комитета лишь потому, что какие-то мелкие, едва тлеющие угольки ничтожной лжи были раздуты досужими языками во всепожирающее пламя скандала! Церковный хор раскололся из-за споров о том, кому следует поручить исполнение сольной партии. Даже Общество христианской взаимопомощи погрязло в интригах и сплетнях! С тех пор, как двое из членов его правления публично друг друга оскорбили, брожения в нём стали обыденным делом. Однако последней каплей стало прошение об отставке, поданное директором и двумя учителями воскресной школы. Собственно говоря, именно это событие и привело вконец измученного тяготами своей жизни священника в Пендлтонский лес, где можно было молиться и размышлять в тишине.