— Если честно, сколько ты прочла из нее? — спросила я.
— Не так много, как следовало бы, — произнесла Джой, достав из сумочки маленький пульверизатор и попрыскав на себя.
— Ну, сколько?
— Первые девяносто страниц, по меньшей мере. Они были отвратительны. Откуда мне было знать, что остальное не было такой же дрянью? — Она издала стон. — У меня начисто вылетело из головы, что многие начинающие писатели обучаются ремеслу по ходу дела, и концовки у них получаются куда лучше, чем начало. По всей видимости, именно последние пятьсот страниц, по мнению Франни, получились наиболее удачными. Но ни один профессионал, ни один знающий редактор не стал бы терпеть тысячу пятьсот страниц полной бредятины в надежде, что когда-нибудь наткнется на что-то приличное. Нет, только сладострастие могло толкнуть Франни на подобный подвиг. Сладострастие и неприкрытая ненависть ко мне, которой я, ей-богу, не заслужила.
— Может, ты обидела ее чем-нибудь, поэтому она тебя не любит?
— Нет же, честное слово, нет. Давным-давно, когда мои книги еще пользовались успехом, она, бывало, угощала меня обедами из четырех блюд во «Временах года» за счет «Тауна». Она хотела, чтобы я написала книгу для них. Она с симпатией относилась ко мне. Тогда она всюду ходила с Фредом Уортом; потом, когда я развелась с ним, мы обе над ним посмеивались.
— А ты ничего такого не сотворила, не отбила у нее Фреда?
— Конечно же, нет! — вскричала она, вскочив сразу же с места и встав посреди гостиной с видом оскорбленного достоинства. — У них роман был тыщу лет назад, и разошлись они задолго до того, как я вышла за него замуж. Говорю тебе, она была моей подругой.
Она зашагала взад-вперед по комнате, то поглаживая челку, то постукивая костяшками пальцев рука об руку, при этом мимоходом чуть не сбросила на пол статуэтку Бранкузи. Был шестой час. Скоро вернется Кеннет. Он с трудом переносит ее присутствие у нас изо дня в день. Есть все-таки Бог на свете, заявил он, когда я рассказала ему о Франни, Скотте и его книге.
И если, вернувшись домой, он застанет Джой мельтешащей и орущей в нашей гостиной, его терпение может в конце концов лопнуть.
Мне удалось выпроводить ее до того, как Кеннет вернулся, однако кругом остались следы ее присутствия: фужер с хересом с измазанным помадой краем, гора заплаканных салфеток в корзине для мусора и тяжелый аромат ее духов.
— Зачем ты позволяешь этой женщине являться сюда? — потребовал от меня ответа Кеннет, вернувшись домой и увидев все эти маленькие улики.
— Потому что мне жаль ее.
— Да как ты можешь жалеть ее, когда она разрушила твой брак? Воспользовалась тобой? И мной пыталась воспользоваться. — Его прическа и костюм были опрятны и безукоризненны, как и его ум, привыкший оперировать исключительно логикой и причинно-следствен-ными связями. В целом я считаю это достоинством, но сейчас был как раз тот момент, когда логика была не к месту.