- Ты соблюдаешь предписанный мною режим? - неожиданно спросил Люций. - Делаешь волновое облучение?
- Ты думаешь, что у меня нервы не в порядке? Возможно, что это так. Да, я выполняю все. Очень аккуратно. Это может подтвердить Владилен.
Волгин сказал это машинально. Он знал, что Люцию и в голову не может прийти усомниться в его словах.
- Советую тебе уехать из Ленинграда, - сказал Люций.- Незаметно для тебя самого родные места влияют на тебя.
- Не думаю, чтобы это было так,- ответил Волгин, - Но я уеду и очень скоро,
И он действительно сказал на следующее утро Мэри и Владилену, что пора отправляться дальше.
Молодые люди обрадовались.
- Когда же мы улетаем? - спросила Мэри.
- Завтра. Сегодня я в последний раз слетаю в парк. А завтра в Москву! Не бойтесь, там я не задержусь так долго, как здесь. Наше путешествие пойдет быстро.
- Мы не торопимся, - сказал Владилен. - Задерживайся, где хочешь и на сколько хочешь.
Волгин оказал Мэри, что Золотая Звезда на груди Иры раздражает его, и объяснил почему. На следующее утро он не увидел этой звезды. Она была закрашена и с таким искусством, что нельзя было заметить ни малейшего следа.
- Кто это сделал? - спросил Волгин.
- Я,- ответила Мэри. - А что, разве плохо?
- Наоборот, очень хорошо. Так ты, значит, художница?
- Ничуть. Я училась рисованию, как все, и не обладаю способностями.
Несомненно, она говорила правду. Но работа была выполнена с большим мастерством. Складки платья выглядели нетронутыми, будто на этом месте никогда ничего не было. Чувствовалась талантливая рука.
Ответ Мэри заставил Волгина задуматься.
Она говорила искренне, в этом не было никакого сомнения. И с точки зрения современных людей она действительно не обладала художественными способностями. Мэри во всем была обычной, рядовой женщиной. Но был случай, когда Волгин попросил Владилена исполнить обещание и спеть. Молодой астроном тотчас же согласился, и вдвоем с Мэри они исполнили сцену из старой (написанной через тысячу лет после смерти Волгина) оперы. Сила и красота голоса Владилена не удивили Волгина, он заранее знал, что услышит одного из лучших певцов века, но Мэри!.. Она пела так, что в любом театре двадцатого века могла быть выдающейся примадонной. А вместе с тем она считала - и это подтверждали другие, -что у нее нет и не было вокальных способностей.
Значит, так петь и рисовать могли все.
Это было нормой для людей тридцать девятого века.
Волгин вспомнил рисунки древних египтян, они выглядели работой детей. Но их рисовали не дети, а художники Древнего Египта, особо одаренные люди.