Занкану не впервой находиться перед лицом опасности, но прежде тучи, нависавшие над ним, были похожи одна на другую, как капли воды, и все они — будь это в караванном пути или в городе — развеивались одним мановением руки с зажатыми в ней серебряными монетами. Серебро тушило любые пожары. А сейчас? Он еще не знал, перед какого рода опасностью стоит, что от него хотят — жизнь или серебро. Ежели Занкан — пленник Абуласана, а Занкан был уверен, что именно так обстоит дело, цена серебру — ломаный грош. Как же ему уцелеть? Как унести ноги? Начнем сначала: Абуласан замыслил убрать Занкана из города, чтобы некому было опровергнуть его слова.
Деньги обычно спасают человека, но сегодня деньги — прах, серебро, что железо, которое рвет карман. В Грузии слово порой имеет большую цену, нежели деньги. В Грузии слово порой дороже серебра.
В комнате раздался какой-то шум. Занкан почувствовал, кто-то вышел и хлопнул дверью. Он открыл глаза, посмотрел по сторонам. Высокий вынул кинжал из ножен и теперь водил им по ногтю большого пальца, проверяя остроту лезвия. Занкан кашлянул. Высокий бросил на него безразличный взгляд и вернулся к своему занятию. Занкан зажмурился. «Нетрудно догадаться, что хочет сказать своим поведением этот верзила: будешь упрямиться, не выполнишь нашей воли… сегодня правда ведет на кладбище… Я должен подчиниться… правда подождет, придет время, и эта правда станет всем нужна… Сегодня же спасительница — ложь… Надо сделать все, чтобы приблизить время правды, но… Сегодня же мудрость — в вымысле, да, во вранье». Занкан еще сильнее зажмурил глаза, сморщил лоб и затаил дыхание: ему вдруг пришла в голову ужасная мысль — его ложь станет подтверждением того, что он был вдохновителем идеи приглашения Боголюбского в Грузию… «Они хотят выставить дело так, будто я подал Абуласану эту идею… Абуласан хочет взвалить на меня свой грех, который позором ляжет на мое потомство… И вина моя перед Грузией не искупится никогда».
— И долго упрашивал тебя этот рос сохранить его доброе имя? — не отрывая глаз от острия кинжала, спросил вдруг высокий.
«Ну вот, началось, — подумал Занкан, — кинжал готов, отточен наславу, скажу правду — пырнут в сердце, солгу — обесчестят. Выбирай, Занкан, или нож в сердце, или ложь, которая позором ляжет на тебя и твоих внуков». И тут он услышал чей-то таинственный голос: «Ищи то, что лежит между кинжалом и ложью». Что лежит между ложью и кинжалом?
— Чего молчишь? А впрочем, правильно делаешь, тебе есть о чем поразмыслить, да и куда торопиться. Небось знаешь, жив останешься, коли скажешь правду, почему ты скрыл от всех недуг Боголюбского. Велика твоя вина, ох, как велика, ты не только обманул нашу царицу, солнцеликую и добродетельную Тамар, ты пнул под зад всю Грузию, и как ты понимаешь, никто тебе этого не простит, — высокий говорил медленно, как будто адресовал слова не Занкану, а самому себе. — Да-а, злое дело не утаишь, — продолжил он после паузы, — но я удивляюсь тебе. Все считали тебя умным, осмотрительным, а на деле что оказалось? Или тебя считали мозговитым, потому что ты богат?