— Да ладно, это я сказал так, к слову, я вас очень ценю!
Гузан был прав. Почти вся Западная Грузия присягнула на верность новому царю: коли наш господин велит нам сделать это, стало быть, так нужно, рассуждали люди. Посему эта клятва свидетельствовала лишь о коварстве вельмож и князей, именно они в действительности отступились от царицы Тамар. Сегодня поддержать Боголюбского значило иметь возможность вдоволь зачерпнуть для себя из царской бочки меда. Это придавало силы бунтовщикам. Ни Абуласан, ни Гузан, ни Боцо, ни Вардан и близко не подпускали к себе посланников царицы, прибывших с миссией мира. Устами своих посланцев Тамар требовала не проливать крови грузин, предлагала сесть за стол переговоров и решить все наболевшие вопросы. Но заговорщики и слушать не хотели. «Точно так же она поступила во время восстания Кутлу-Арслана: усадила за стол, на словах пошла на массу уступок, успокоила нас, а потом показала где раки зимуют».
А Гузан Таоскарели прямо заявил:
— Нам не о чем разговаривать с бывшей царицей Тамар, а вот истинному царю, который знает цену вельможам, мы будем служить верой и правдой. Мы не собираемся проливать кровь грузин. Истинные грузины — вся Грузия — клянутся нам в верности! Зачем проливать кровь! Через неделю мы двинемся к городу, и никто не сможет преградить нам путь. А если кто преградит — одураченный вами, — обнажит меч, от меча же и погибнет.
На это епископ Кутатели, один из посланцев Тамар, осенив себя крестом, заметил:
— Народ встанет на защиту своей царицы, Гузан, вот увидишь.
Через неделю заговорщики отпустили царских посланцев во главе с епископом.
— Этот человек был царем-супругом Грузии, и нет ничего удивительного, что мы присягнули ему на верность, — сказали они, — бывшая царица Тамар перешла в стан наших недоброжелателей и изгнала своего супруга. Он вернулся и желает повернуть к Господу измученную страну.
Епископ не выдержал и ответил с несвойственной ему резкостью:
— Ежели вы избрали своей участью служение сатане, гнев Господен не замедлит обрушиться на вас. Советую одуматься и отказаться от своих намерений, спасите свои души, несчастные!
— Ты думаешь, мы забыли, как тебя словно корова языком слизнула в день венчания на царство? Так что лучше брось ты это посредничество!
И епископ удалился ни с чем. Тревога не покидала его. Он искал выхода из создавшейся ситуации, но не находил его. Это и лишало его покоя. А когда он узнал, что Гузан отправился в Джавахети, а вместе с ним и Боцо, а Дадиани отбыл в Одиши, он решил переговорить с Боголюбским и заявился во дворец.