Раби не привык, чтобы его прерывали. Он не спешил с ответом. Бросив долгий взгляд на Иохабед, он наконец произнес:
— Пока жив человек, мы должны признавать не только факт его существования, но и право на ошибку. Предоставьте ей самой думать — дайте ей оценить свой шаг. Почему вы лишаете ее права быть человеком и самой позаботиться о себе? — Хахам Абрам говорил спокойно, внушительно. — Да простит вам Создатель оплакивание живой души. — Хахам повернулся и неспешным шагом направился к калитке. Михи следовал за ним.
Женщины стояли, опустив голову, избегали смотреть друг на друга.
Злость комом подкатила к горлу Тинати. Вскочив, она бегом пересекла двор. Уход Тинати облегчил задачу остальным. Они последовали ее примеру, наконец осмелились сделать то, что хотели сделать. Рыжая и косая устремилась следом за Тинати и, догнав ее у калитки, первой выскочила на улицу. За ней — Эсти, за Эсти — толстуха с потухшим взглядом, а за ней — еще кто-то и еще. Вскоре у калитки собралась толпа желающих выйти со двора. Они покидали усадьбу Иохабед, опустив голову. А Иохабед в душе грозилась: «Ну погоди, хахам Абрам, погоди ты у меня, посмотрим, что ты получишь теперь от Занкана!»
Бачева стояла у окна, наблюдая за бегством людей, пришедших на ее «похороны».
Бено Какитела казался очень довольным.
В праздничные для евреев дни во всех комнатах дома Бено Какителы ярко горели свечи. Ну и что?! Весь город только и говорил что о Занкане — возносили его за скромность, доброту, богатство и замечательную семью.
— Почему бы ему не быть добрым?! — не скрывал своего неудовольствия Бено Какитела. — Почему бы ему не делиться добром с другими?! Его предки утопали в злате-серебре…
Вечером, когда народ собрался в синагоге на послеполуденную молитву, он, чуть ли не прослезившись, обронил:
— Бедняга, Занкан! Надо же, как опозорила его дочь!
Он делал все, чтобы в сознании верующих укрепилась мысль, что отныне Занкан Зорабабели опозоренный, конченый человек, но все в молельне избегали обсуждать поступок Бачевы. Будто им рты повязали, никого ему не удалось втянуть в разговор.
Молчание верующих, разумеется, омрачало радость Бено Какителы, но ясно было и то, что оно не могло умалить его торжества по поводу случившегося.
Лицо хозяйки дома расплылось в улыбке. Раскрыв руки, она радостно устремилась ему навстречу.
— Занкан, наш дорогой и любимый Занкан! Ты совсем забыл нас! Сколько времени уж не виделись!
Занкан склонил голову перед княгиней.
— Бесконечно рад видеть вас! Прекрасно выглядите.
— Действительно? — Глаза ее лучились. — И ты, ты тоже держишься молодцом, смотри, ни одного седого волоса!