— Разве вы не видели черноволосых старцев? Вот он — я — перед вами!
— Старцев? Это ты-то старец?!
— Как поживает княжич? — осведомился Занкан — ему не терпелось увидеть Юрия, поэтому он и перевел разговор на молодого князя.
— Княжич?! — после небольшой заминки переспросила хозяйка. — Прекрасно, прекрасно!
— Кто это там? — раздался из соседнего покоя низкий голос.
— Выйди и увидишь. Дорогой гость пожаловал! — отвечала Екатерина Ивановна сыну, и в голосе матери Занкану почудилось тайное неудовольствие. Занкан насторожился.
В зал вошел княжич — высокий стройный молодой человек со светлыми волосами и мутным взглядом, бледный то ли от недосыпания, то ли от какого-то другого недуга. Он шел, пошатываясь, создавалось впечатление, что ноги не слушаются его.
— Кто это? — спросил княжич, он был похож на человека, которого только что разбудили.
— Неужели не узнаешь? — с улыбкой спросила мать. Екатерину Ивановну улыбка очень красила.
Занкан внимательно смотрел на Юрия. Тот опустился на стул и, глядя на Занкана равнодушным взглядом, устало спросил:
— Кто ты?
Почувствовав некоторое смущение, Занкан беспомощно посмотрел по сторонам.
— Если бы ты больше уважал себя, то непременно вспомнил, — на сей раз упрек в словах матери звучал более откровенно, — но в настоящий момент твое сознание… дремлет, несколько ослаблено…
— Не надо об этом, дорогая матушка, я в порядке, в абсолютном порядке! — произнося это, княжич не отрывал глаз от Занкана. Неожиданно лицо его озарилось улыбкой. — Вспомнил! Вы как-то подарили мне византийский халат!
— Верно!
— Года три назад!
— У вас прекрасная память!
— Вот видишь! — Юрий повернулся к матери. — А ты там о каком-то дремлющем сознании, — и обращаясь вновь к Занкану, — а я вас ждал.
— Ждали?
Княжич как будто смешался.
— Ну да, мы скучали по вам.
Занкан надолго задержался в доме Боголюбских. Они беседовали, вспоминали минувшие дни. Княгиня с грустью говорила о прошлом, то и дело спрашивая Занкана, помнит ли он, как ослепительно хороша она была. А Юрий Боголюбский все время улыбался Занкану и уверял его в своей дружбе и преданности.
Вечером, выйдя из дома Боголюбских, Занкан подозвал к себе Эуду.
— Останешься здесь, — велел он ему. — Последишь за княжичем. Куда бы он ни пошел, следуй за ним. Постарайся вызнать, что он предпримет.
На следующее утро Эуда доложил Занкану:
— После вашего ухода очень скоро княжич вышел из дому, сел на коня, а я, вы ведь видели, как двигается кошка, так вот я кошкой последовал за ним. Далеко он не ушел, остановился возле дома с высокой оградой. Вошел. Я метнулся туда, метнулся сюда, порасспросил, кто тут живет, оказалось, какой-то тутошний князь. Когда совсем стемнело и уже ни зги не было видно, я кошкой перебрался через забор. Сколько ни кружил вокруг дома, так и не смог выяснить, что они там делали. Сердцем чуял, неладные дела там творятся, иначе почему все законопачено? Это же тюрьма, батоно, настоящая тюрьма! Вернулся назад и стал дожидаться княжича на улице. Он появился, шел как-то странно, как если бы едва держался на ногах. Похоже, вино ударило ему в голову, что-то выкрикивал, но что — никак не разобрать, — языком еле ворочал. Слуга с трудом усадил его на коня, сам пристроился сзади, чтобы хозяин не упал. Коняга-то у него двужильный, никуда не сворачивали, прямо к дому подъехали.