— Утомил ты меня! — демон вдруг встревожено посмотрел на затихшего юношу, лицо которого серело с каждой секундой, затем перевел взгляд на пол, где огромная лужа темно-красной жидкости подбиралась к широким, словно тарелки копытам и с силой хлопнул себя по лбу. — Не умирать! Не умирать! — он суетливо зацокал по комнате, разбрызгивая густую и чересчур материальную кровь, плещущуюся под копытами, скачущими мелкой рысью.
Буквально через несколько секунд игла восстанавливающей капельницы вошла в невидимую вену под грудной мышцей закатывающего глаза юноши, а возбужденный возможностью потери узника черт окинул помещение профессиональным взглядом.
— Как бы не забрал раствор у тебя последнюю массу… — и принял решение.
Он быстро вытащил из пачки последнюю сигарету, аккуратно положил ее на стол и принялся собирать скопившуюся в неровностях пола кровь табачной упаковкой, тут же заливая ее в распахнутый рот регенерирующего и изгибающегося от хорошей боли парня.
— Пей касатик, пей! Твое тело примет все! Оно восстановится! Умничка! — спустя полминуты рогатый садист удовлетворенно уставился в наполненные безразличием глаза недвижимо лежащего мальчишки с тяжело вздымающейся грудью, еще больше исхудавшего, но с целыми руками и лицом.
— Волшебная капельница… — довольный и совсем не яростный черт звонко щелкнул ногтем по железному столбику, ответившему мелодичным звуком. — Сделает тебя целым! Главное не свихнись! Я в тебя верю! Подумаешь, чуть не умер еще раз! Да ты посмотри на себя! Наверняка прожил не одну и даже не две жизни, какая тебе вообще разница! — Анатон двинул копытом по пыточной «лежанке» Дмитрия и та слегка подпрыгнула.
— Не помню… — раздался еле слышный шепот изо рта, заторможено моргнувшего юноши.
— Чего? — не понял черт и придвинулся ближе, обдав мальчишку вонью из звериной пасти, на что тот никак не среагировал.
— Не помню… — неслышимые слова выползали из едва шевелящихся губ парня, говорящего больше с самим собой, чем с козлоногим мучителем.
«Я схожу с ума…», — измученный морально и физически Дима неверяще смотрел в играющую с пламенными бликами огня стену, и лишь пятна крови на грязном полу напоминали об окружающей правде. «Я чуть не умер третий раз за сегодня… Мне второй раз уродуют лицо и руки… И что самое непонятное… Почему я еще не свихнулся? Если это сон, то я бы уже давно в нем умер, но… Только реальность, суровая и беспощадная, может подарить подобное испытание… Кто бы не создал этот мир, не именно этот, а вообще… У него ОГРОМНАЯ, НЕВОЗМОЖНАЯ, БЕСКОНЕЧНАЯ и ОЧЕНЬ ДАЛЕКО идущая фантазия или же… Это ребенок. Все создавалось на тяп-ляп, отбрасывалось в сторону, затем бралась новая игрушка, а это больше походит на правду…», — мысли замученного мальчишки неспешно порхали, играясь друг с дружкой в догонялки, создавая странную, переплетенную с бредом сумасшедшего правду или же… «Правда — это все видимое нами и галлюцинаций не существует… Истина — это все окружающее!», — онтупо моргнул, выходя из вялотекущих размышлений, и повернул голову к Анатону, очень желая пить.