– Который я слышала, стоя в комнате за занавеской, – закончила за нее Аделаида Станиславовна. – И можешь мне поверить, что все было именно так, как я тебе рассказала.
– Мама! – возмутилась Амалия.
– А что тут такого? – пожала плечами Аделаида. – В конце концов, если не хочешь, чтобы тебя слышали, всегда можно найти место поукромнее, чем терраса дома. Ведь разговор, который там ведется, может слышать любой, кто окажется поблизости…
Тут Амалия поймала себя на том, что улыбается, и поспешно напустила на себя серьезный вид.
– Я совсем не помню деда, – призналась она. – Скажи, что он был за человек?
– Он был из тех людей, которые рождены для войны, – ответила Аделаида Станиславовна, посерьезнев, – из тех, кто только там чувствует себя на своем месте. Он не любил все, что связано с мирной жизнью. Никогда не забуду, как мы сидели как-то в коляске и наблюдали фантастической красоты закат, который даже на картине не увидишь. Мы все были охвачены восторгом, даже Казимир, а ты прекрасно знаешь, что его нелегко пронять подобными вещами. Но генерал только поглядел на небо, на облака, на заходящее солнце и со вздохом промолвил: «Эх, на Кавказ бы сейчас! Чтобы шашка на боку, верный конь, двадцать пять лет и вся жизнь впереди…» Вот о чем он думал, вот что его не отпускало. Твой отец был совсем другой. Военной службой он тяготился, а генерал вообще не понимал, как такое возможно.
– Папа его разочаровал? – спросила Амалия после паузы.
– Боюсь, что да, – призналась мать, помедлив. – Но что толку теперь говорить об этом? Генерала давно уже нет, твой отец тоже умер, твой брат сгорел от чахотки в несколько месяцев…
– Я помню, – сказала Амалия изменившимся голосом. – Я никогда их не забываю.
Но тут до ее слуха донесся треск звонка, и через минуту Луиза Делорм, все в том же скромном коричневом платье, которое оживляла только небольшая вышивка на воротничке, вошла в комнату.
Начало разговора нельзя было назвать удачным: Луиза долго и бессвязно извинялась за то, что позавчера расплакалась и не смогла продолжить разговор об интересующем ее предмете. Но она надеется, что мадам Тамарина и госпожа баронесса войдут в ее положение и что она не слишком их побеспокоила…
– У вас расстроенный вид, – сказала Амалия, вглядываясь в лицо девушки. – Что-то случилось, мадемуазель Делорм?
– Да, случилось, – ответила девушка удрученно, – если можно так сказать… Сегодня утром секретарь нашего посла в Петербурге сообщил, что в доступе к материалам дела Леман мне отказано.
– И что вы собираетесь предпринять? – спросила Аделаида Станиславовна.