– Я вижу, вам все же многое известно, сударыня, – сказала Амалия после паузы. – Итак, вы настаиваете на том, что убийцей была Надежда Кочубей?
– Да.
– Вам Сергей Петрович так сказал?
– Он не откровенничал со мной, но все было ясно по его поведению. После убийства он не желал видеть Надежду Илларионовну, на его лице появлялось отвращение, когда в его присутствии речь заходила о ней. Как-то к нему приехал Виктор Кочубей, и я слышала из-за дверей часть их разговора. Сергей Петрович сказал: «Она убила Луизу, она сумасшедшая, просто сумасшедшая». Очевидно, в башне произошло нечто ужасное, и он понял, что Надежда Кочубей не в себе. Вы знаете, она сейчас находится в лечебнице для душевнобольных?
– Да, я слышала об этом.
– Он очень мучился в те дни. Ведь он все прекрасно понимал. Все произошло из-за него – если бы он не начал встречаться с Надеждой, ничего бы не случилось. Поверьте, он достаточно казнил себя, но люди, которые вели следствие, словно нарочно делали все, чтобы задеть его побольнее. Они рылись в его бумагах, задавали оскорбительные вопросы, говорили ужасные вещи…
– Судя по тому, что мне рассказывали, Сергей Петрович не остался в долгу.
– Он вам не нравится, – сказала Елена Кирилловна печально, – и я вас не виню, но вы должны все же отдавать себе отчет в том, что в этой истории он стал второй жертвой. Его травили, общество ополчилось против него, а он ничего не мог поделать. Надежда Илларионовна поступила очень умно, что скрылась за границей, там ей ничего не грозило. Но представители правосудия обозлились, что преступница ускользнула от них, и решили выместить свою злость на том, кто остался.
Вошел молодой человек, несший поднос с чаем, и Елена Вартман замолчала, легонько потирая висок указательным пальцем. Амалия никак не могла решить, насколько можно верить экономке. Елена Кирилловна работала у Мокроусова, она была зависимым лицом, и можно было предполагать, что она станет выгораживать своего хозяина; но в ее тоне не ощущалось ничего фальшивого, никакого принуждения. Она говорила очень рассудительно, спокойно и, видимо, только то, что успела не раз мысленно взвесить.
– Сахара нет, – сказала Амалия, заметив, что лакей не принес сахарницу.
Елена Кирилловна обернулась к слуге и стала делать жесты, которые обычно используют при общении с глухонемыми. Тут только Амалия с опозданием сообразила, что этот молодой человек был тот самый, кто стоял рядом с экономкой на фотографии и, судя по всему, являлся ее сыном.
– Сахар сейчас будет, – промолвила Елена Кирилловна, оборачиваясь к Амалии.