Пандия долго колебалась, прежде чем известить Селену о смерти отца. Письмо она адресовала на оксфордширский адрес деда, надеясь, что если Селены там нет, то письмо ей перешлют. Интересно – гадала Пандия, – изменилась ли Селена за эти три года? Неужели она все та же мятежная молодая барышня, которой так не нравилось пребывать в неизвестности? Она мечтала изменить свою жизнь…
«Наверное, мы с ней теперь совсем разные люди», – подумала Пандия. Она подошла к зеркалу. Без ложной скромности Пандия имела право утверждать, что за эти три года она очень похорошела. Волосы у девушки отливали медью – очевидно, о себе давали знать венгерские корни отца – и составляли удивительный контраст с аристократичной бледностью ее лица. Глаза у нее всегда были большими, но теперь, когда она утратила то, что мать называла «детской пухлостью», они казались огромными на ее тонком, худом личике. У нее были маленький прямой нос и чувственный изгиб губ, чего, впрочем, никогда не замечали те, кто ею любовался, потому что именно глаза притягивали все взгляды. Опушенные темными ресницами, они при разном освещении казались то зелеными, то совсем темными. Да, это были очень выразительные глаза, отражающие все ее желания, чувства и даже мысли. Конечно, и Селена выглядит точно так же, как она. В этом Пандия была уверена. Прежде она всегда знала, о чем думает сестра-близнец. Когда Селена сердилась, глаза ее полыхали ярким пламенем. А когда радовалась, они становились не просто зелеными, а изумрудными, такими, будто в них сиял солнечный свет.
«Надеюсь, у сестры все хорошо», – вздохнула Пандия и направилась через холл в кухню, где стареющая, медлительная Нэнни гремела сковородками. Пандии совсем не хотелось есть, но она не стала огорчать Нэнни отказом, потому что знала, что служанка всегда готовила для нее с усердием и заботой.
– А, это вы, мисс Пандия? – крикнула Нэнни из кухни.
– Да, я уже вернулась. На дворе очень холодно!
– А я разожгла для вас огонь в кабинете.
– Я уже видела. Ты очень добра! Может, тебе требуется моя помощь на кухне?
– Нет, я сама управлюсь. Лучше как следует погрейтесь, не хочу, чтобы вы заболели.
В голосе Нэнни прозвучало беспокойство. Пандия с сожалением посмотрела в сторону кухни: Нэнни не переставала корить себя за то, что хозяйка, мать девочек, умерла от простуды. Нэнни постоянно себя за это корила, приговаривая, что ей надо было получше топить печь и, конечно, настоять, чтобы мать семейства купила себе новое теплое пальто.
Желая доставить старой няне удовольствие, Пандия покорно ответила: