– Служим трудовому народу! – хором ответили самоходчики.
– Можете быть свободны! Спасибо! – на прощание сказал майор.
– А наказание какое будет? Комбат грозился…
– Какое наказание? Дырки под ордена на гимнастерках вертеть надо.
Когда шли назад, Серегин спросил:
– Насчет орденов – это он серьезно?
– Кто его знает? Сказать – еще не значит сделать.
Комбат слова худого не сказал, как заявились, как будто и не было вчерашнего разноса.
С часу на час все ждали приказа выступать. В полку потери в первой и второй батарее, третью и четвертую господь миловал. Повреждения на самоходках были, но ремонтные службы за ночь исправили. Надо сказать, что ремонтники действовали быстро и умело, иной раз из двух подбитых машин за ночь одну боеспособную собирали.
Виктор сидел перед самоходкой на пустом снарядном ящике и размышлял. Вот он случайно на войну попал. Историю в школе учил, общий ход войны знает: Курская дуга, операция «Багратион», когда победа придет, но все в общих чертах. А вот что с полком будет, с его экипажем, с ним самим – не знал ничегошеньки. А может, и правильно? Никому знать не дано о своей судьбе. Одно только беспокоило: навсегда он останется в военном времени или как-то к себе в полк, в батарею вернется? С родителями хотелось увидеться после дембеля, хотя до него полгода еще оставалось. С парнями с улицы встретиться, с девчонкой какой-нибудь познакомиться… Ему уже двадцать, а он и не целовался еще никогда. До армии не успел зазнобу завести, а на фронте – с кем? Мало было женщин на передовой, да и те, кто были, уже хороводились с кем-то. Пехотинцев да танкистов они вниманием не очень жаловали: парни они боевые, да жизнь у них очень уж коротка. Сегодня жив, а завтра сгорел в танке… С тыловиками или штабистами оно как-то спокойнее.
Хуже нет, чем ждать или догонять.
Время тянулось медленно. Мимо самоходок конвоиры вели колонну пленных. В потрепанной униформе, у некоторых – замусоленные повязки на ранах, прямо поверх мундиров. Лица обросли щетиной, глаза у многих потухшие. Но многие смотрели на самоходки с интересом, поскольку впервые видели русскую технику вблизи – раньше-то через прицел на нее смотрели. Что удивило Виктора, так это металлическое громыхание. Оказалось – у всех пленных с собой котелки и фляжки. Орднунг, однако! У русских военнопленных такого не было. А немцы в любых условиях о жратве заботятся. Кормили немцев в лагерях по нормам питания, установленным Женевской конвенцией, и зачастую получалось, что они ели лучше, чем женщины и дети в нашем тылу.
А потом случился неприятный инцидент. Из-за самоходок выскочил младший сержант с ППШ в руках и начал стрелять в пленных.