Он вошел в дом, привычно нагнув голову. И точно — Мин сидела на лежанке, чистила апельсины и, как всегда, Колька ошалел, увидев ее глаза, плечи и бедра.
Ох, вот это было настоящее! Он оторвался от нее только когда лютый голод стиснул желудок, стенку к стенке прилепил. Тогда он поел. Руки были заняты едою, и Колька подсунул пальцы ног под маленькие, твердые ступни Дхармы.
Утолив голод, он позвал:
— Плавать пойдем, маленькая? — и увидел, что под листьями, напротив входа, сидит Немигающий. Лупоглазый зверек, похожий на хамелеона, живой автопилот.
Он знал, что Немигающего берут из питомника за сутки до полета на Птице. Зверьку лучше загодя привыкнуть к пальцам «гонца». Знать-то знал, а понял далеко не сразу. Прежде подошел и посмотрел, как Немигающий сидит, уставившись на плоды маину, или в потолок, или в никуда глаза перламутровые, на половину морды…
— Не корми его, — сказала Мин. — Завтра.
— Почему завтра? — спросил он.
Вот что такое конус, стоящий на вершине. Дунул ветер, и он падает. Сначала медленно, и все быстрее — только что стоял, и вот уже падает.
— Что будет завтра? — спросил он, а зеленые стены заволакивало огнем.
Стартуют. Пламя не успевает, воздух не успевает превратиться в пламя, в плазму, и ревут энергоприемники. Баросфера ушла — три светлых пятна на бетоне.
— Что будет? — повторил Колька.
— Я должна уйти, — чуть хрипло сказала Дхарма.
Колька услышал мелодичное «а-ама» — «я», гортанное «хмат» — «должна», и тонкое, изогнутое «пит».
Уйти.
— Что? — вскрикнул он. — Ин хмат пи! Ты не должна уходить! Ты не хочешь меня больше? (Дымится бетон. В дежурке пьют горячий кофе. Синий кот скалит зубы с плаката: «У меня девять жизней, у тебя…»).
— Ты не можешь уйти, — сказал Колька. — Почему?
Дхарма подняла руку, и он замолчал.
— Птицы улетают. Сохнут деревья. Воздух пропах бедой. Я уйду с сыном, а после вернусь к тебе.
— Почему? — сказал Колька.
— Ты не понимаешь, Адвеста. Попробуй понять: у меня будет сын, мне нельзя оставаться здесь, у кузниц.
— Тебе нельзя оставаться у кузниц? — переспросил он. — Погоди. Почему тебе нельзя? Что-нибудь не в порядке? Врачи нужны? Что говорит Лахи?
— Лахи и все Врачи, — сказала Дхарма, — и Нарана, все говорят одно: в поселении Кузнецов негоже носить ребенка. Здесь нельзя управлять ребенком.
— Что за глупости!
Она взяла его за руку — он освободился и отодвинулся. Он дурел, когда она Держала его за руку, потому что за месяц близости он не насытился ею, и ему казалось, что никогда во всю жизнь не насытится.
— Погоди, рыжая белочка. Это что — усложнение мозга? Пускай он будет таким, как мы.