Кирилка тихонько вздохнул.
А снег все шел и шел, и за окном становилось темно.
Потом Кирилка подумал, что завтра в школу можно пойти в валенках. И это очень хорошо. Потому что ботинки стали очень худые, а других тетка все равно не даст.
После валенок Кирилка сразу вспомнил про школу, про Петрика и вздохнул гораздо громче.
Сколько дней сидит он рядом с Петриком, а Петрик все не хочет с ним дружить. Все сердится. Даже заслоняет рукой свои буквы, чтобы Кирилка на них не смотрел.
А какие у Петрика буквы! Какие буквы!
Когда один раз клякса капнула у Петрика на парту и когда Кирилка поскорее вытер эту кляксу тряпочкой и еще послюнявил, чтобы не осталось пятна, Петрик ужасно рассердился. Он сказал: «Значит, ты подлиза». И покраснел.
А чем же он подлиза?
Книжки он кладет в парту точь-в-точь как Петрик, и карандаш у него такой же. И промокашка у него на ленточке.
Чем же он подлиза?
Конечно, Петрик стал бы с ним дружить, если бы не кляксы. И если бы он отвечал уроки без запинки.
А что он может сделать?
На дополнительных занятиях он всегда отвечает, а в классе боится. Клавдия Сергеевна, она добрая, ему говорит: «Ну, Кирилка, ну отвечай же… Какой ты, право! Ты все знаешь очень хорошо». А он не может. И молчит. Вдруг все будут над ним смеяться?!
А сколько у него клякс!.. Разве можно дружить с мальчиком, у которого в тетрадках столько клякс?
Но как же ему быть, если тетка не велит ему делать уроки на столе, а только на подоконнике? Даже тетрадка не помещается, а локти совсем свисают. Учительница Клавдия Сергеевна все время говорит: «Рука, которой пишешь, должна обязательно вся лежать на столе». Потому и кляксы, что на подоконнике…
И в «колдунчики» его никогда не берут играть. Никогда. На переменках все бегают, смеются, а его не берут… Только дразнятся: «Рыжик-пыжик»… «Почем десяток веснушек?».
Может, если веснушки хорошенько потереть, они сотрутся?
На этот раз Кирилка вздохнул глубоко и протяжно.
— Потише там! — сердито крикнула тетка. — Генечку разбудишь.
Генечка ее сын. Хоть ему всего шесть лет, а дерется он очень больно. И сдачи ему тетка не велела давать.
Новые ботинки, которые ему отец перед отъездом купил, носит Генечка. И шапку-ушанку тетка тоже велела отдать Генечке. И за водой никогда не посылает Генечку, а только его, Кирилку… А в «Гастроном» если за конфетами, то Генечку… Кирилка снова вздохнул.
— Потише, говорят! — крикнула тетка. — Уроки делай…
— Сделал, — тоненьким голоском сказал Кирилка и опять вздохнул.
Что ж поделаешь, такая у него привычка: все вздыхать и вздыхать.
Плохо жить на свете, когда совсем один, когда тетка на каждом шагу кричит, а дядя, хоть добрый, да слова не смеет сказать за Кирилку. Только иногда даст три копейки на ириску. А отец далеко, на Севере, и писем не шлет.