Марка страны Гонделупы (Могилевская) - страница 32
— Видишь, — холодно проговорил Опанас, — трое, а не двое…
Несколько секунд Петрик шагал, сдвинув брови. Конечно, их было не двое, а трое. Но все-таки он не сдался.
— А еще есть стихотворение: «Жили три друга-товарища в маленьком городе Н.» И там уже… про трех.
— Ну и что ж? — гневно вскричал Опанас. — Разве там есть: «Один был храбр и смел душой»? Это я! «Другой умен собой» — это ты! «А третий был их лучший друг» — это Кирилка. Есть там? Есть?
— Этого там нет! — твердо сказал Петрик.
— Видишь! Значит, это про нас, и я сам сочинил.
— Давайте петь! — воскликнул Кирилка.
И снова три друга, тесно обнявшись, пошли дальше, горланя песню.
В конце концов, разве не все равно, кто придумал песню, когда так хорошо поется?
С этого дня мальчики почти не расставались. В школу они ходили вместе, забегая друг за другом. И домой шли тоже вместе. И, наконец, уроки готовили опять-таки вместе у Петрика в столовой.
Это были славные вечера. Они усаживались вокруг обеденного стола, в том самом порядке, как и в первый раз. Около каждого ставилась чернильница, чтобы не кляксить через стол. И мама сидела тут же, рядом.
Как тихо бывало в эти часы! Просто не верилось, что в комнате находятся три мальчика и один из них — Опанас.
Ставни на окнах закрыты. В печке гудит огонь, и от голубых изразцов идет тепло. У Петрика пылают ушки. Опанас пыхтит, надув свои толстые красные щеки. Даже у Кирилки нежный румянец. Только мамочка кутается в платок. Она сидит спиной к окошку, из-под ставен тянет холодком, а печка далеко.
У мальчиков скрипят перья, около печки пиликает невидимый сверчок. Хорошо слышно, а где он? Петрик с мамой искали-искали и не нашли. Мама говорит, что они, эти самые сверчки, вроде полевых кузнечиков, только черненькие и маленькие… А Петрику кажется, будто это крошечные человечки, не больше половины мизинца, и будто у них остроконечные шапочки и малюсенькие скрипочки…
Вот они сидят, эти три мальчика! Рыженький Кирилка, толстощекий Опанас и аккуратный Петрик. Все трое очень стараются. Петрик щурится, любуясь своими красивыми буквами. Он аккуратно стряхивает перо, и ни одной кляксы не найти в его тетрадках.
Опанас тоже очень старается. Он уже давно обходится без клякс, только на первых порах они украшали его тетрадки, но буквы у него до сих пор пляшут и качаются, и с этим очень трудно бороться.
Только бедному Кирилке не везет. Тяжелые лиловые капли как-то сами собой скатываются с его пера. И тогда Петрик вскакивает и кричит вне себя от огорчения:
— Шляпа! Шляпа! Чуть было не написал на «отлично»… Не может, чтобы без клякс!